сын
Шрифт:
— А что за женщина? — спросил Авилов, почему-то подумав о Нине.
— Не хочу сплетничать, — отговорилась Марья Гавриловна и добавила: — Она была на экскурсии.
Была, так может выступать Шуркиной соучастницей, если это его затеи, подумал Авилов. Замужних на экскурсии было двое. Рыжая бестия и сытая корова. Значит, это сытая корова, в ней есть томность и радующая простонародный глаз полнота. Кстати, Тамара и организовала экскурсию. Вах! Шайка.
У Авилова поднялось настроение, как всегда при встрече с очевидной глупостью. Он переключится на четвертую, сделал погромче музыку, из магнитофона
Он понял, что соскучился по Нине за четыре часа. Бессмысленная трата бензина, а также фиолетовый закат, тоже практически бесполезный, сделали свое дело: захотелось счастья.
Глава 4
Самодеятельность
Наутро палило так, как порой бывает на исходе лета, когда наступает последний приступ жары перед окончательной сдачей веселого времени года. После завтрака, не сговариваясь, все оказались в купальне: и депутат, увивавшийся за Наташкой, и фурия с бледным художником, и восточная красавица Тамара без ангела, погрузившегося в рыбалку, и чиновник при культуре. Все были слегка возбуждены. Шишкина нашли чересчур простодушным для дела и столь тонкой компании свидетелей-преступников. Они гордились масштабом: рукопись Пушкина — это вам не шутки! Шум начнется обязательно.
Другое дело, что цель кражи казалась загадкой. Авилов в беседах не участвовал, следователь оставил его на десерт, на вторник, в 11.00, но и он согласился, что выгоды в деле не наблюдалось и даже из спортивного интереса проделывать такие штуки не стоило. Маньяк или извращение какое-то, а «распиливает» мутную историю Миша Шишкин из деревни Простоквашино. Авилов заметил сплоченность публики. Происшествие сблизило. Еще пару дней назад, на городище, все были сами по себе, а теперь присутствуют общие темы и повышенный взаимный интерес. Конечно. Ведь кто-то из них это все-таки сделал.
Чиновник с депутатом обсудили убыточность культуры. Огромные затраты, сомнительная прибыль. Пичугин, круглый и вальяжный, полагал, что заповедник устроен рационально, музей имеет постоянный приток посетителей, пансионат обеспечен приезжими, и речь лишь о том, как увеличить прибыль. Наташа возразила, что культура бесприбыльна по определению, а если ставить дело на экономическую основу, то заповедник превратится в зоопарк. Авилов подивился задиристости, ей явно хотелось спорить с жабой, но Алексей Иванович снисходительно усмехался и разглядывал золотые лакированные ноготки на ее ступнях. Пара критиков вполголоса переругивалась. С их стороны долетали гневные выкрики.
— Бессмысленный шутник! — восклицала рыжая.
— Да он меня раздражал, — отбивался художник.
— Это патология — так шутить. Нечего делать — займись переводом.
Авилов поймал на себе взгляд Гены и изумился. Правый глаз лохматого отправился к носу и, достигнув цели, как ни в чем не бывало вернулся на место. Он растолкал разомлевшую Наташку, но всезнайка отмахнулась: «Обычное блуждающее косоглазие!» Обычное! Что ж тут обычного! Дефекты внешности к добру не приводят. С другой стороны, самый странный из встречавшихся Авилову экземпляров выглядел вполне заурядно. Второй раз за последние дни ему припомнился «кавказский пленник», да минует меня судьба беглеца! «Замыслил я побег… замыслил я побег в страну… какую там страну?» Страна-то велика, да что по ней бегать?
Тамара, истомленная умными беседами, отправилась купаться, кокетливо призвав Авилова, и тот на пирсе даже поддержал ее за локоток, недооценив коварство восточной женщины. Побултыхавшись у берега, она вздумала его догнать, но, заплыв чересчур далеко, огласила тихие дубровы звериными воплями. Когда Авилов подплыл, она была не похожа на человека, хватала за шею и едва не отправила его к праотцам. Пришлось вмазать по уху, чтобы расслабилась. После недолгой битвы они добрались до места, где нащупывалось дно, но Авилов чувствовал себя так, будто он схватился с дьяволом и дьявол его повредил.
— Животное, — обронил он, плюхнувшись на полотенце рядом с Наташкой. — Безумное животное.
— Спаситель женщин, — улыбнулась Наталья. — Дамский угодник, Пушкин.
— Это была моя кличка…
— У тебя и кличка была? На зоне?
Авилов в ответ хлопнул ее по твердой попке. К ним подошла Тамара.
— Я ужасно себя вела, я должна извиниться.
Ну, хоть это поняла, спасибо!
— Макс будет вам благодарен.
Еще бы, спасти такое сокровище!
— Он не простит себе, что ушел на рыбалку.
Сильное преувеличение! Таких мужчин не бывает, выдает желаемое за действительное! На Тамару накатила откровенность, и им пришлось выслушать получасовую историю беззаконной страсти. Как Макс отвоевал красавицу у прежнего мужа, как до поры до времени процветал их бизнес, как их подставили и все прочее, все ужасы периода первоначального накопления. Авилов наконец подал голос:
— А почему вы не на Канарах, не в Анталии, не на Майорке? Любите Пушкина?
— С этим местом у меня связано много хорошего. — Тамара потупилась.
— Вы здесь не впервые?
— К чему скрывать? — Авилову подумалось, что Тамара и впрямь существо многослойное, сундучок с потайным дном.
— У вас, наверное, везде поклонники? — он лицемерно вздохнул.
— Вы догадливы, — она недовольно скривилась.
Или слишком грубая лесть? Но лесть грубой не бывает.
— Нетрудно догадаться. Вы аппетитная женщина.
— Надо же! — подивилась Наташка. — Мне такого услышать не удавалось. — Тамара насторожилась.
— Ты не нуждаешься в похвалах.
— Нет женщин, не нуждающихся в похвалах, — Наташка полезла в сумку за фотоаппаратом. — Хочу сделать на память групповой снимок.
Она принялась поднимать и переставлять участников, выбирая удачный ракурс, подцепила кстати появившегося Тамариного супруга, выкрикнула «Cheese!» и на этом успокоилась. Плечи у всех покраснели, и группа свидетелей, среди которых, несомненно, присутствовали преступники, разошлась отдохнуть перед обедом.