Шрифт:
Часть первая
Дартмурт, 1971 год
Пару дней назад эту лису подстрелил какой-то фермер, щедро начинив ее, словно перцем, дробью. И теперь она была обречена на смерть, и только инстинкт заставлял зверя двигаться. Вообще-то она должна была умереть еще несколько часов назад, но это был сильный лис-самец, молодой и не успевший обзавестись глистами и прочими паразитами, которые истощают животное. Победить надвигавшуюся смерть он, конечно, был не в силах, но мог оттянуть ее приход.
А с севера, со стороны моря, надвигались тучи. Громады кучевых облаков, черных от дождя, который
Глухие раскаты грома покатились со стороны моря, и ветер прошелестел по траве. Гладкая поверхность болотца наморщилась под первыми каплями дождя. А потом все снова успокоилось. И даже лис вдруг рысцой пробежал вперед ярдов десять, как будто ничего и не случилось. А потом он приостановился, сделал еще несколько шажков и так, прямо на ходу, сдох.
Пройдет немного времени, и глаза его достанутся воронам, а брюхо, вспоротое болотными стервятниками, лопнет, как набитая до отказа сумка. И очень скоро от зверя не останется ничего, кроме разбросанных по темной земле костей и клочьев шкуры. За дни своей агонии лис ухитрился проковылять немало миль, но далеко не ушел: все кружил и кружил, топчась на одном месте, ни разу не покинув той части торфяника, откуда открывался вид на мощный выход гранитных пород на вершине холма Бетел-Тор.
Им хорошо была видна полоса дождя, затягивавшая торфяник багровым занавесом. Они могли бы подойти к южной подветренной стороне холма и укрыться там, за гранитным выступом, однако предпочли натянуть на головы непромокаемые капюшоны и, помогая друг другу зачехлить свою поклажу и ружья маскировочным брезентом. Они выжидательно смотрели на штормовые тучи, как будто радуясь подползающему к ним ливню. Один из этих двоих заметил, как в полумиле от них слетаются и снижаются к болотцу черные птицы.
Дело было поздней осенью, до сумерек оставалось не больше часа. Мужчины находились на торфянике столько, сколько понадобилось лису, чтобы умереть. Они двинулись в путь с запасом продовольствия теперь уже основательно израсходованным. У них были карты и пояснения к ним, которые, как предполагалось, должны были привести их к определенному месту назначения, однако эта цель вовсе не входила в намерения мужчин. У обоих были типовые винтовки СРЛ и по сотне боевых патронов, которые один из них наворовал в разных магазинах в тот день, когда они отправились в дорогу.
Мужчина, наблюдавший за кружащимися птицами, стащил с головы берет и пригладил темные торчащие вихры, а потом снова низко надвинул на лоб кожаный ободок. У него было худое, унылое лицо с длинным, узким носом, когда-то, по-видимому, сломанным, а потом вправленным весьма небрежно. Другой мужчина имел внешность деревенского парня, его румяное лицо, сейчас исхлестанное шквальным ветром, стало красным, как будто с него содрали кожу. Он съежился под своим капюшоном и, склонив голову набок, прислушивался к шуму ветра.
Спустя пять минут он наконец расслышал то, что хотел. Брюнет увидел, как голова его приятеля повернулась на этот звук, и, пока он не донесся снова, они не шевельнулись. Это были слова команды. Услышав ее, они поднялись, доставая оружие из-под дождевиков и снимая его с предохранителя. Брюнет слегка улыбался, словно вспоминая что-то приятное. И в это мгновение гроза настигла их, обрушившись на серые камни холма.
Холм оказался отличным прикрытием. Мужчины стояли терпеливо, принимая как неизбежное гонимый ветром ливень, и каждый мысленно представлял себе людей, которые вот-вот должны были показаться. Опять донеслась команда, и брюнет обогнул гранитный выступ, чтобы взглянуть на поросший папоротником склон, по которому они с приятелем спустились примерно часом раньше. Прошла еще минута – и вот уже на гребне холма появилось несколько фигур, точнее говоря, их смутные очертания. Двигались они быстро, причем шестеро бежали рысцой друг за другом парами, а седьмой держался сбоку от этой цепочки, как бы эскортируя ее. Они скользили сквозь дождь, подобно теням, серым и расплывчатым. Четким был лишь резкий голос человека с фланга, который неустанно, подобно незатихавшему ветру, подгонял своих спутников речитативом проклятий.
Отступив назад, брюнет кивнул товарищу. Они оба переместились к дальней стороне скалы и замерли в ожидании, безразличные к дождю, который обильно струился по их лицам, ручейками стекая с подбородка. А отряд уже почти спустился со склона, и сквозь бранный крик командира был слышен мерный топот и натужное сопение бегущих. Мужчины одновременно, с идеальной синхронностью, выступили из-за укрывшей их скалы. Бегуны уже проносились мимо, в каких-то двадцати, ну, может быть, тридцати футах от них. И командир все еще орал что-то.
Брюнет поднял винтовку и, почти не целясь, выстрелил. Голос командира смолк. Казалось, остановилось все вокруг: стих ветер, прекратился, будто заткнули сифон, дождь. Бегущие разом обернулись, но не на звук выстрела, а в сторону седьмого человека, вдруг подавшегося вперед. Еще продолжая по инерции движение, он, казалось, пополз, быстро передвигаясь на четвереньках. Но вот уже силы оставили его, и он рухнул лицом вниз.
Пуля попала в основание позвоночника, и спинной мозг всего лишь несколько мгновений еще подавал команду конечностям. Сам раненый так и не узнал, что случилось: внезапный удар отключил сознание. И совсем как тот лис командир инстинктивно продолжал двигаться. Он опустился на локти и, используя всю силу, еще оставшуюся в руках и плечах, попытался подтолкнуть тело вперед, тяжело волоча омертвелые, парализованные ноги. Как будто это могло ему чем-то помочь, как будто это несло в себе какую-то надежду!
Человек с румяным лицом, выступив немного вперед, хорошенько прицелился. У него на это было достаточно времени: раненый корчился совсем недалеко. Пуля разнесла правую лопатку, и раненый, глухо застонав, приподнял верхнюю часть туловища, словно тюлень. Второй выстрел был образцовым: точно в затылок, чуть-чуть повыше шеи. Все это заняло секунд двадцать. Шестеро бежавших рассеялись, нет, не в поисках убежища, просто сразу же после первого выстрела они отскочили в сторону, как бы оставляя для огня свободное пространство. Теперь они подошли к убитому, образовав у его тела молчаливый полукруг. Один из них обернулся назад, на холм, и остальные проследили за его пристальным взглядом, поворачивая голову один за другим, подобно скотине, которой вдруг помешали жевать траву.