Сыщицы-затейницы
Шрифт:
– Васенька, а как фигура? Не пострадает? – ехидно поинтересовалась Люся, отбирая шоколад.
– Да шут с ней, с фигурой. Я думаю, Люся, – важно сообщила подруга. – Сегодня я несколько раз хорошенько подумала и пришла к выводу – Осиповых убирают.
– Ваша наблюдательность не знает границ!
– Нет, я серьезно. Ты сама посуди – сначала убирают Романа, потом изгоняют из дома Жанну, теперь вот выводят из строя Якова свет Ивановича. Я не удивлюсь, если окажется, что сегодня ночью что-нибудь стрясется с матерью почтенного семейства. Кстати, как твой старичок с рыбьим прозвищем?
– Звонил, никто не появлялся, – ворчливо ответила Люся.
Ее ворчание прервал телефонный звонок. Пока Люся кому-то сочувственно поддакивала в трубку, Василиса морщила лоб, что говорило об усиленной умственной деятельности. Как же так? Действительно ведь, на все семейство Осиповых просто какое-то гонение. Стоп! Именно гонение! Их не всех убивают, зато всех тщательно убирают из дома, для этого не гнушаются даже преступными методами. А для чего и кому это надо?
– Васенька, ты только послушай, моя Оля опять хочет выехать из города и в который уже раз за неделю повесить на меня мордатых питомцев!
Все остальное время ушло на то, чтобы уговорить эту самую Олю никуда не уезжать либо взять всю стаю с собой, включая Вовчика.
На следующий день позвонила Жанночка и затараторила в трубку:
– Пожалуйста, приезжайте к нам! Я имею в виду, к нам домой! Вы помните, где мы живем? Приезжайте прямо сейчас.
Люсенька совсем не хотела никуда приезжать – куда тащиться в такую рань? Еще небось одиннадцати нет, но вспомнила, что Жанночкин задаток нужно отрабатывать, и бойко отрапортовала:
– Жанна, мы будем через несколько минут.
Теперь надо было собирать Василису, но подруга, видимо, настолько прониклась важностью сообщения, что даже плюнула на макияж.
– Я тебе говорила, что-то стрясется с матушкой. Как, кстати, ее зовут?
– Владлена Николаевна.
Однако Владлена Николаевна была в полном здравии, если не считать распухшего от слез носа. Зато дома все качественно было перевернуто вверх дном, даже картины были сорваны со стен и валялись на полу.
– Ого! Это кто же вас так? – сокрушенно покачала головой Люся.
– Если б здать! Просдулась и чуть богу душу де отдала, – вытирала платочком заплаканные глаза тучная Владлена.
То ли от рыданий, то ли от коварного вируса ее нос был намертво заложен, и женщина неустанно терла его замусоленным платком.
– То есть вы хотите сказать, что этот погром устраивали, пока вы дремали, так? – уточнила Люся, аккуратно присаживаясь на краешек дивана.
– Ду, кодечдо! Я вчера переваднавадась из-за Яши, ду и да дочь придяла табдеточку сдотвордого, а утроб просдудась…
– А вообще вы чутко спите?
– Ду как ваб сказать…
– Вообще, мамочка спит богатырским сном, – вмешалась в разговор Жанна. – Ума не приложу, кто тебе присоветовал еще и снотворного выпить? Тебя ядерным взрывом не поднимешь.
– Я же тебе говорю – дервдичала очедь. А тут еще братец приехал, бы с диб поохали поохали, од и дадоумил.
– А что за братец? – спросила Василиса.
– Да это дядька мой – дядя Петя, – махнула рукой Жанна. – То не дозовешься, а то нарисуется в самый неподходящий момент. Мам, а зачем он приезжал-то?
Владлена Николаевна, теребя платком свекольный нос, прогундосила:
– Ду как зачеб, все же ди чужой. А тут и с Робой такая деприятдость, и с папой…
Люся с Василисой неприлично хмыкнули. С Ромой действительно случилась неприятность – умер парень, ладно, хоть до беды не дошло.
– Подождите, как, вы говорите, брата звать? – вдруг встревожилась Люся.
– Петя… Петр Диколаевич.
– Надо же, прямо как нашего директора!
– А он и есть ваш директор, Петр Николаевич – родной мамин брат, – сообщила Жанна. – Только мы с ним не очень общаемся. Он и на свадьбе у нас не был.
– Ду и что, зато побок в проведедии, чтобы все как у людей!
– Еще бы! За такую-то плату! Это он не нам, а себе…
– Дорогие дамы, о родственниках или хорошо, или никак, – развела спорщиц Василиса.
– Это почему? Он же живой еще, дядя Петя, – возмутилась Жанна.
– Хорошо, тогда расскажите мне про своего родственника и плохое и хорошее, – быстро распорядилась Люся.
Растерянная Владлена Николаевна не могла понять, для чего клоунам-затейникам нужны подробности об их родственниках. Но Жанна обняла мать за плечи и шепнула ей на ухо:
– Расскажи, мам. Им можно.
– И так расскажу, отчего де рассказать? – не стала упрямиться хозяйка и начала гнусавить.
Сколько Владлена себя помнила, воспитанием детей занималась бабушка – ворчливая, вредная старуха, а мать – добрая и ветреная – была занята вечным поиском отца для своих детишек. Самое интересное, что желающие находились – в доме постоянно жил очередной «папа», который растил детей, опекал и содержал какое-то время всю компанию. Потом матери он надоедал, и место прежнего кормильца занимал новый. Петя, едва подрос, вылетел из уютного семейного гнезда, а через несколько лет выскочила замуж и Владлена. С родней она встречалась редко, но слышала, что Петр вырос непутевым – работать нигде не хотел, кормился случайными заработками, а когда становилось совсем голодно и холодно, подыскивал себе бабенку и на короткий срок становился чьим-то мужем. Только вот в женатом состоянии долго не удерживался – почему-то всем женам непременно хотелось, чтобы он еще и работал! Или хотя бы помогал по хозяйству. Или на худой конец жену ублажал за то, что она работает и крутится по хозяйству. Или… Да, в общем, капризничали бабы и просто так Петюню кормить-одевать не желали. И что же Петр? Кинулся потеть-работать? Да нет, конечно. Он все это молча сносил или уходил к другой бабенке.
– Короче, – прервала Жанна песнь матери о брате, – лентяй.
– Дочедька! Ду как ты божешь? Ты же здаешь, Петр сейчас живет с приличдой жедщидой, стал директором этой вот… «Улыбки». И потоб – ты здаешь, как дядя Петя любит детей! За эту любовь ему да дебесах все грехи отпустятся.
– Подождите, не так быстро, – снова встряла Люся. – Про грехи на небесах поконкретнее.
Владлена Николаевна уже устала от дотошных гостей, но никак не могла найти предлога, чтобы от них отделаться. Поэтому, прижав к засаленному животу какую-то тряпку, пробормотала: