Сыщики 45-го
Шрифт:
– Вы сами местный, Виктор Андреевич?
– Нет, я два года как здесь. Получил назначение из Саратова, где возглавлял милицию на железнодорожном транспорте. Дали дом на Зыряновской улице, это в трех шагах от отделения, со мной проживает супруга Елизавета Юрьевна. Сын у нас один, полгода назад ему исполнилось восемнадцать, сейчас проходит службу в Приморье…
«И до сих пор живы и при должности, – отметил про себя Черкасов. – В чем секрет выживания?»
– Здесь, под Барышевом, у нас учреждение ГУЛАГа, – указка сместилась в юго-восточный край карты. – До войны там была колония для уголовных и политических. В июне 41-го контингент эвакуировали на восток, а в июне 45-го учреждение снова, так сказать, заработало… Отремонтировали бараки, построили новые. Работал Особый отдел – фильтровали перемещенных лиц. Одних изменников оставляли в лагере, других отправляли в Сибирь, самых злостных пускали в расход, гм…
Последнее высказывание Алексей оставил без комментариев. С продуктами было тяжело, но все же не критично – по крайней мере в западных областях РСФСР. В Поволжье снова начинался голод, на Украине – голод, по сравнению с ними, на Смоленщине все было неплохо.
– Жизнь налаживается, и это бесит наших врагов, – не без пафоса сообщил Черепанов. – На предприятиях выросла зарплата, что явно говорит о растущем благополучии трудящихся. Немного, на полтора-два процента, но выросла… Работают школы – у нас полная вовлеченность подрастающего поколения в процесс образования. Дом культуры в состоянии перестройки, он временно занимает часть здания Райпотребсоюза. При нем Дворец пионеров, работают кружки, секции по интересам. Налаживаются партийная и комсомольская жизнь – на предприятиях парткомы и молодежные ячейки. Есть мысль открыть кинотеатр. Первый секретарь райкома товарищ Нестеренко лично курирует этот вопрос, и к концу года у нас точно будет кино на большом экране. С культурной жизнью, кстати, все в порядке. Есть даже свой художественный музей – в двух кварталах отсюда. Шабалин там директор, Григорий Иванович, личный друг товарища Нестеренко. Большого наплыва посетителей пока нет, и это понятно: народу не до высокого искусства, но все же – очаг культуры. «Джоконд» и прочих Ренуаров там, понятно, не выставляют, но имеется очень приличная коллекция живописцев нашей широты – и современных, и тех, что творили в темные царские времена, несмотря на гонения охранки… А что касается партийных организаций, ячейка ВКП(б) есть даже в нашем райотделе. Руководитель парткома – капитан Мясницкий. Вы член партии, Алексей Макарович?
– Пока нет, – буркнул Алексей, – вхожу в блок коммунистов и беспартийных. Об успехах поговорили… Теперь давайте о том, чем не хвастаются. Меня в последнюю очередь волнуют мелкие воришки, блатные притоны и хищения социалистической собственности, которыми занимается отдел с одноименным названием. Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать.
– Да, эта чертова неуловимая банда… – поморщился Черепанов. – Началось это две недели назад… Налет на отделение Госбанка недалеко от вокзала – убили людей, вскрыли хранилище, похитив крупную денежную сумму и уйму облигаций государственного займа… И при этом – как в воду канули – ни одного свидетеля… Потом эта курьезная встреча воровских паханов с держателями общака – делили деньги, да не успели, подкрались какие-то лихачи, вырезали блатную охрану, потом порубили в капусту всех собравшихся и – растаяли с деньгами. Блатной мир в ужасе… – Черепанов ехидно ухмыльнулся.
– Ну, за этот случай вы ведь на налетчиков не в обиде?
– Этих не жалко, – пожал плечами начальник милиции, – но где законность, скажите на милость? Пришли, увидели, порубили… По нашей информации, там было не меньше ста тысяч рублей… Третий случай – налет на ресторан «Аркадия» – это практически напротив нас… На химзаводе работала комиссия из Москвы, наши специалисты, иностранные специалисты, офицеры государственной безопасности… Ужинали в ресторане, всех прочих посетителей вежливо попросили удалиться. И снова ни одного свидетеля – кто такие, откуда, на чем прибыли. Ворвались в ресторан, учинили кровавую баню… Поваров заперли на кухне, а то и им бы досталось… Убиты администратор, два официанта и все, кто
Он неловко замолчал, потом с явной неохотой продолжил:
– Ваш предшественник капитан Вестовой Иван Гаврилович… На днях это было… Возможно, он что-то выяснил, хотел проверить, но не дали… Он дом снимал в Овражном переулке с женой и сыном четырех лет… Там частный сектор, с другой стороны глухой забор инфекционной больницы… Напали в три часа ночи, когда округа спала. Проникли через ограду, выбили окно, бросили в спальню две гранаты. Жена и сын погибли сразу. Иван Гаврилович выскочил на крыльцо с пистолетом, весь израненный, контуженый, так ему даже выстрелить не дали, прошили очередью… Оперативники на шум примчались, а когда высаживались, и они под огонь попали – ждали, сволочи, пока милиция приедет, выдержка у них – на зависть… Вроде отбились, но старший сержант Санько погиб… Он бессемейный был, но невеста имелась, жениться собирался. – Виктор Андреевич сокрушенно вздохнул.
– Уверены, что эти преступления совершает одна и та же банда?
– Почерк один, Алексей Макарович. Внезапное нападение, горы трупов – и концы в воду. Ни улик, ни свидетелей. Вряд ли это разные банды, у нас маленький город, не уживутся они тут. Вы лучше с подчиненными поговорите, у нас на третьем этаже комната оперов, а через нее проход в кабинет Вестового… в смысле, в ваш…
– Охарактеризуйте работников отдела.
– Так это… – майор озадачился. – Нормальные все парни, к работе подходят ответственно, стоят, так сказать, на страже… Олег Дьяченко, старший лейтенант милиции – у него со здоровьем проблемы, но работает, умный парень, – майор помялся, – бывает, выпьет, но кто из нас без греха? Сам он местный, осенью 45-го из армии демобилизовался, жену-красавицу с собой привез – она медсестрой была в медсанбате…
Конышев Петр Антонович – это старый зубр, ему уже под пятьдесят, тоже не совсем здоров, но бегает. В рабоче-крестьянской милиции, считай, со дня ее основания. Потом сменил профессию, учителем литературы работал, потом опять на службу вернулся – бывает такое в нашей профессии… Он из соседнего Кштовского района, в войну партизанил, семью каратели расстреляли…
Младший лейтенант Пашка Чумаков – ну, этот балагур, молодой, палец в рот не клади. Сообразительный паренек, сам из Одессы, в войну служил в морской контрразведке…
Егор Гундарь – сам из Белоруссии, прибыл в наш город год назад, особистом служил на 1-м Украинском, тоже демобилизованный. Мрачноватый, но толковый…
Стас Вишневский – тоже молодой, весь из себя такой красавчик, бабы пачками под ноги падают. С Карельского фронта он, участвовал в прорыве блокады, сам из Ленинграда, там у него вся родня похоронена… Кто там еще?
Куртымов с Петровым. Оба старшие сержанты, Коля Петров – с Донбасса, Ленька Куртымов – с Вологды… Да нормальные ребята, – вынес заключение майор. – Пулям не кланяются, да и головой поварить не дураки. Это ты сам в их подноготную вникай, Макарович, – Черепанов ненавязчиво перешел на «ты». – У всех отдельное жилье в городе, в зоне пешей, так сказать, доступности от отделения, чтобы нарочный, если что, мог быстро оповестить. Гундарь жил в общежитии, но съехал на квартиру. Семейных только двое – Дьяченко и Куртымов. У первого – жена, у второго – еще и дочь восьми годков – не его, а приемная, он себе жену с уже готовым приплодом в деревне под Псковом подобрал, когда леса прочесывали…
Ладно, Макарыч, иди, разбирайся со своей армией, а у меня, извиняй покорно, своих дел куча. Агнесса Львовна тебя проводит. Нет, подожди. Пусть она тебе продуктовые карточки закажет, на довольствие в столовой поставит. Кормят у нас, конечно, не разносолами, но терпимо. Временную прописку надо сделать не позднее, чем через неделю… А потом, если что, и постоянную? – Майор подмигнул. – Теперь с жильем. Ты вообще откуда?
– Из Уварова, – улыбнулся Алексей.
– Это как? – опешил начальник милиции.
– Очень просто, Виктор Андреевич, местный я. Оттого и выбор в Москве на меня пал. Жил на Базарной в 60-м доме, здесь школу окончил. В 30-м году, после школы, отправился в армию, отслужил три года в Заполярье, демобилизовался в звании старшины. Потом три года в техническом институте. Бросил, не понравилось. Школа милиции в подмосковном Зеленограде, потом ускоренные курсы в школе НКГБ – как лицо с незаконченным высшим образованием, недолгая карьера следователя, Особый отдел. Перед войной перевели на оперативную работу, в войну служил в полковой разведке, потом опять перевод в милицию… Так всю жизнь и кочую, дома почти не был. Так, редкими наездами. Отец был инженером на цементном заводе, погиб в июле 41-го, когда с завода вывозили оборудование и в цехе случился пожар. Мама через год умерла в эвакуации на Урале – острый бронхит с летальным исходом. Меня после войны – опять в столицу. С женой развелся – да толком и не пожил с ней…