Сыскное агентство(изд.1991)
Шрифт:
— Да, конечно, — задумчиво согласился Кар.
Он вспомнил Нолана, его изувеченное лицо и зверскую физиономию Юзефа. Конечно, они воюют только с подонками, а честных людей не трогают. Только вот как определить — кто честные, а кто нет?
Кто берет на себя роль судьи?
К ним подсела Элизабет. Она была озабочена. В стране все более ширилось движение против телесных наказаний в школах, в том числе и в частных, и она боялась, что потеряет работу.
— Слава богу, наша директриса пока держится твердо. Родители
— Странно, — усмехнулся Кар. — Недовольны? С чего бы?
— Да ладно, — продолжала Элизабет мрачно, — кончится тем, что они организуют мафию. Мне по секрету одна наша учительница рассказала, ей сестра написала из столицы — там в такой же вот школе, только мужской, мальчишки вечером напали на их инспектора, ну, который выполнял наказания, как я здесь, навалились, набросили на голову мешок, сняли штаны и так выпороли, что он две недели отлеживался в больнице.
— Вот, вот, — засмеялся Лоридан, — смотри, как бы твои девочки с косичками тебе темную не устроили.
— Ничего, — сказал Кар, — Бет у нас специалист по кэтчу и дзюдо, она им покажет что к чему.
— Смеетесь, — печально пробормотала Элизабет, — а вот потеряю работу, интересно, чем ты это компенсируешь? — Она неодобрительно посмотрела на мужа.
Лоридан промолчал. Действительно, чем?
— А мы с Бет откроем школу для малолетних дзюдоисток, — попытался все свести к шутке Кар, — чтобы могли справляться с учителями.
Но шутка повисла в воздухе.
«Да, — сочувственно размышлял он, — тебе хорошо, тебя ждет повышение, да и Серэна неплохо устроена. А им каково? Может быть, если меня повысят, смогу Лору помочь?»
Они еще долго сидели в маленьком садике, болтая ни о чем, прислушиваясь к ночным звукам — сиренам далеких кораблей, беспрерывному, несмотря на поздний час, шелесту шин на шоссе, музыке, что слышалась из окна соседнего дома…
«Действительно, — размышлял Кар, — как определить, кто порядочный, а кто подонок? Кому дано такое право? Вот я смог бы? У всех разные понятия, разные требования, интересы одних противоречат интересам других. Любопытно, что думает об этом Серэна?»
Последнее время он все внимательней прислушивался к ее мнению, и оно становилось для него все важней.
На следующий день он, не называя имен, рассказал ей о проблеме, волнующей Элизабет.
Сначала Серэна возмутилась.
— Ну как ты можешь вообще говорить об этом! Как можно бить детей! Это же бесчеловечно!
— Детей! — усмехнулся Кар. — Да ты бы посмотрела на этих детей. Здоровые девки, небось все уже с мальчишками…
— Как тебе не стыдно! — еще больше распалилась Серэна. — Ты циник! Для тебя нет ничего святого. Хотела бы я посмотреть, если б тебя взгрели кнутом, что бы ты запел!
— Да погоди, — успокаивал ее Кар. — Я ж не говорю, что я за телесные наказания. Я рассуждаю отвлеченно.
— Ладно, прости. — Серэна остывала, как выключенный чайник. — Ты прав, давай будем рассматривать проблему отвлеченно. Не вноси эмоций.
— Я вношу эмоции? — возмутился Кар. Он все никак не мог примириться с ярко выраженной женской логикой своей подруги.
— Не я же! — как ни в чем не бывало заявила Серэна. — Ну, давай рассуждать спокойно. Изложи свою точку зрения.
— Не мою, ясно? Не мою, а вообще, скажем, чью-то… Вот смотри, ты газеты читаешь, я тоже иногда. Во всех школах черт знает что делается! Ребята курят марихуану, маленькие жрут конфеты с ЛСД, а самые старшие уже колются. Воруют, хулиганят, в Америке дежурят в классах полицейские, учителя ходят с револьверами! А сколько случаев нападения на них, избиения, даже убийства? И вовсе не тех, кто плохо с детьми обращается, а на любых! Нынешние школьники — звери, почище нас, когда мы в джунглях воевали. И что, прикажешь им лекции о доброте читать? Они и слова-то этого не знают.
— А почему? — вскочила Серэна. — Почему? Да потому, что они, как ходить начнут, уже ковыляют к телевизору, а там до самого выпускного класса одни убийства, пытки, мученья, всех режут, бьют, насилуют! Что, не так? А комиксы? Кино? Те же кошмары. Ты думаешь, Ал, чему ребятишки учились, когда смотрели, что вы там творили в ваших, как ты говоришь, джунглях — убивали, жгли, взрывали? Это же все у нас показывали в хронике. Чему вы их учили своим примером?
Серэна раскраснелась, глаза горели, она размахивала руками, тыкая в Кара обвиняющий палец.
Он испугался. Такой он ее еще не видел. Куда девалась очаровательная девушка с милым лицом и смеющимися глазами! Перед ним стояла разгневанная фурия! Вот, значит, как, вот как она оценивала его участие в войне! Не герой, воин, награжденный медалью, а убийца, насильник, жуткий пример для детворы. И ведь никогда с ним об этом не говорила, молчала. Военное прошлое Кара было запретной темой в их разговорах. Теперь он понимал почему.
— Как тебе не стыдно, — слабо возражал Кар. — Мы жизнью рисковали, защищая правое дело, цивилизацию. Бились с врагом…
— Правое дело! — Серэна залилась истерическим смехом. — С врагом! Каким врагом? С этими несчастными детьми и женщинами в лохмотьях? Я же видела их по телевизору. Правое дело! Какое? Они, что ли, напали на нас? Может, позвали на помощь? Вы туда явились за тысячи километров, напомнить о старом захотели. Что вам эти люди сделали! За что вы их губили? — кричала Серэна. И неожиданно тихим голосом добавила: — Все отравили, там ничего теперь не растет, а что растет, так без витаминов. У них и так-то есть нечего… Да вы еще последнее разорили…