Сюрприз мистера Милберри

Клапка Джером Джером

— Все благополучно? — спрашивает он. — Жив?

— Живехонек, — говорю.

— И дышит?

— Вы глухи, сэр, если не слышите, как он дышит.

Существо в корзине так сопело, что было слышно на улице. Он прислушался и успокоился.

— Слава богу! — сказал он и, облегченно вздохнув, шлепнулся в кресло у камина. — Я совсем не подумал об этом; ведь он целый час трясся в корзине, и ничего не было легче, как задохнуться под одеялом… я никогда больше не буду так безумно рисковать!

— Вы, видно, его любите? — осведомился

я.

Он оглянулся на меня.

— Люблю? — повторил он. — Да я же его отец!

И снова принялся хохотать.

— О! — воскликнул я. — В таком случае я имею удовольствие говорить с мистером Костер Кингом?

— Костер Кингом? Моя фамилия Милберри…

— Судя по ярлыку на корзине, отец этого существа Костер Кинг от Звезды, а мать Дженни Дине от Дьявола Дарби.

Он подозрительно посмотрел на меня и поспешил поставить между нами стул. Теперь пришла его очередь подумать, что я помешался. Но, решив, по-видимому, что я не опасен, он подошел и заглянул в корзину. Вслед за этим раздался нечеловеческий вопль. Он стоял по одну сторону корзины, я — по другую. Разбуженная шумом собака поднялась, села и улыбнулась сперва одному, потом другому. Это был бульдог, щенок месяцев девяти, отличный экземпляр.

— Мое дитя! — вопил приезжий, а глаза у него совсем на лоб вылезли. — Это не мое дитя? Что случилось? Я схожу с ума?

— Вроде того, — говорю. — Не волнуйтесь и скажите, что вы ожидали увидеть?

— Мое дитя! — кричал он. — Мое единственное дитя, моего, ребенка!..

— Вы подразумеваете настоящего ребенка? — допытывался я. — Человеческое дитя? Некоторые так странно выражаются о своих собаках, что сразу и не поймешь.

— Ну конечно, — стонал мистер Милберри. — Самый хорошенький ребенок на свете, в воскресенье ему минуло тринадцать недель. Вчера у него прорезался первый зуб.

Вид собачьей морды приводил его в бешенство. Он ринулся к корзине, и мне с трудом удалось спасти бедное животное от удушения.

— Она не виновата, — доказывал я. — Я убежден, что она огорчена не меньше вашего. Кто-нибудь сыграл с вами шутку — вынул ребенка и посадил собаку, — если вообще тут когда-нибудь был ребенок.

— Что вы хотите сказать?

— А то, — говорю, — что вы уж простите меня, сэр, но, по-моему, люди, которые возят детей в собачьих корзинах, не совсем здоровы. Вы откуда едете?

— Из Бэнбери, — говорит. — Меня хорошо знают в Бэнбери.

— Не сомневаюсь, — говорю. — Вы, видно, из тех молодых людей, которых где угодно будут знать.

— Я — мистер Милберри, бакалейщик с Хай-стрит.

— В таком случае, что вы тут делаете с собакой?

— Не выводите меня из терпения, — закричал он. — Я вам говорю, что я не знаю. Моя жена приехала сюда ухаживать за своей больной матерью, и в каждом письме пишет, что соскучилась о своем Эрике…

— Что ж, понятное материнское чувство, — одобрил я. — Это делает ей честь.

— Поэтому, —

продолжал он, — так как я сегодня свободен, я взял ребенка с собой, чтобы доставить ей удовольствие. Моя теща не выносит меня, вот почему я должен был остановиться здесь, а Милли — моя жена — хотела сюда забежать. Я хотел сделать ей сюрприз…

— И вправду, будет сюрприз, — подтвердил я.

— Не шутите, — сказал он. — Я теперь сам не свой, я могу нанести вам оскорбление!

Он был прав. Несмотря на весь комизм положения, смех был неуместен.

— Но зачем же, — допытывался я, — вы положили его в собачью корзину?

— Это не собачья корзина, — оскорбился мистер Милберри. — Это корзина для пикников. Я не решился нести ребенка на руках, боясь, что мальчишки на улице меня засмеют. А спать наш малютка мастер, я и подумал, что если устрою его помягче и поудобнее, то он и проспит спокойно всю дорогу. Я взял его с собой в вагон и ни на минуту не спускал с колен. Тут вмешалась нечистая сила. Я утверждаю, что это дело дьявола!

— Не говорите глупостей, — сказал я. — Объяснение должно быть, но надо его найти. Вы уверены, что это та самая корзина, в которую вы уложили ребенка?

Он стал спокойнее: встал и внимательно осмотрел корзину.

— Она очень похожа, — заявил он. — Но я не могу поклясться, что она моя!

— Вы сказали, — продолжал я, — что не выпускали ее из рук. Подумайте!

— Нет, — подтвердил он. — Она все время была у меня на коленях…

— Но это чепуха, — говорю. — Если только вы сами не сунули в нее собаку вместо ребенка! Ну же, припомните все спокойно, — я не ваша супруга, я хочу вам помочь. Может, вы и взглянули разок в другую сторону. Я же не против.

Он задумался, и вдруг лицо у него просветлело.

— Клянусь, — говорит, — вы правы! Я на одну секунду оставил ее на платформе в Бэнбери, чтобы купить газету!

— Ну вот, — сказал я, — теперь вы говорите, как разумный человек. И… подождите минутку, если я не ошибаюсь, завтра первый день собачьей выставки в Бирмингеме?

— Кажется, так.

— Ну, теперь мы напали на след, — сказал я. — Без сомнения, эта собака, запакованная в корзину, похожую на вашу, ехала в Бирмингем. Теперь щенок оказался у вас, а ваш ребенок у его владельца. И трудно сказать, который из вас сейчас настроен более радостно. Он скорей всего думает, что вы это нарочно подстроили.

Мистер Милберри прислонился головой к спинке кровати и застонал.

— Сейчас придет Милли, — лепетал он. — И мне придется ей сказать, что наш малютка попал по ошибке на собачью выставку. Я не решусь на это, не решусь!

— Поезжайте в Бирмингем и постарайтесь его найти. Вы поспеете на пять сорок пять и вернетесь к восьми!

— Поезжайте со мной! — взмолился он. — Вы — хороший человек, поезжайте со мной. Я не в состоянии ехать один…

Он был прав. Его бы первая же лошадь задавила.