Сюрприз

Квик Аманда

— Ты настоял на этом, потому что нас увидели Селена и Аластер Дрейк.

— Именно. Может, мы и не очень далеко продвинулись, тем не менее это весьма интересная деталь, не правда ли?

— Но это было простое совпадение, что они оказались вдвоем в тот момент в саду и застали нас… гм… в такой… — Имоджин кашлянула, — в такой компрометирующей ситуации.

— Как я уже говорил тебе, во всей этой истории я не склонен верить в совпадения.

— Ну хорошо. Давай сделаем некоторые предположения. — Имоджин заложила руки за спину и вновь зашагала по

библиотеке. — Кто-то знает, что ты унес дневник из дома Ваннека. Этот неизвестный попытался вынудить Патрицию принести дневник в салон. Таким незнакомцем могла бы быть и Селена, хотя непонятно, чем ей интересен этот дневник и как ей вообще стало известно о том, что он у нас.

— Возможно, какой-то человек, которому это известно, тоже участник салона.

Имоджин покачала головой:

— Маловероятно. Ты видел, Маттиас, что это юные девушки в возрасте Патриции и даже моложе. Для большинства из них это первый сезон в обществе. Три года назад они еще были совсем девочками, и никто из них не был знаком с Люси.

— Может быть, кто-то из родственников этих юных леди?

— Возможно. — Имоджин нахмурила брови. — Но тоже маловероятно. Все упирается в ту самую проблему. Каким образом кто-то из них мог узнать, что ты взял дневник из кабинета Ваннека?

— Ты забываешь, что в доме Ваннека помимо меня в тот вечер были двое, — заметил Маттиас. — Я не видел их лиц, потому что они были скрыты. Но меня они наверняка видела.

— Боже мой, ты прав!

— Возможно, они решили, что я охочусь за дневником, просто потому, что сами за ним охотились, — продолжал рассуждать Маттиас. — Для них он был весьма ценным, и, видимо, они сделали вывод, что я тоже рассматриваю его как очень важный документ.

— Хотя ты не имел об этом понятия…

— Я пришел в дом вовсе не для того, чтобы найти какую-то конкретную вещь, однако те двое могли не знать об этом. Я взял этот злосчастный дневник только потому, что стало ясно: Ваннек его намеренно упрятал. — Поколебавшись, Маттиас добавил:

— И еще потому, что он принадлежал твоей подруге.

— У тебя удивительная способность обнаруживать спрятанное, — задумчиво проговорила Имоджин.

— У каждого из нас есть свои маленькие таланты… Эта способность мне здорово помогала в Замаре. — Маттиас погрузился в молчание. Почувствовала ли Имоджин, что он недоговаривает? Он взял дневник не только потому, что тот был хорошо упрятан, и не потому, что дневник принадлежал Люси. Он взял его потому, что знал: дневник имеет отношение к его судьбе.

Впрочем, Имоджин в этот момент занимала конкретная проблема, а не окрашенные мистикой мысли Маттиаса о причинах его поступка и влияния этого поступка на его судьбу.

— Те два негодяя, которые напали на тебя, должно быть, вернулись в дом после твоего ухода, — предположила Имоджин. — Когда им так и не удалось найти дневник, они сделали вывод, что ты нашел и забрал его.

— Они могли просто прятаться возле дома и видеть, как я нес дневник. Луна светила довольно ярко в тот момент.

— Не

знаю, Маттиас. Все это кажется бессмысленным, если… Если в дневнике нет чего-то сверхважного. Но что там может быть такого уж важного? Ваннек был единственным человеком, которого могла интересовать и беспокоить связь Люси с Аластером Дрейком. Сейчас, по прошествии трех лет, никого другого это не может интересовать.

Маттиас нашел в себе силы задать вопрос:

— А ты уже закончила чтение дневника?

— Почти что. — Она посмотрела в окно. — Я читаю медленно… Некоторые записи мне больно и тяжело читать.

Маттиас взял в руки нож, которым чинил гусиные перья, и стал вертеть его в руках.

— Имоджин, ты, наверно, этому не поверишь, но я очень сожалею, что заставил тебя читать этот злополучный дневник.

— Чепуха! — Она ободряюще улыбнулась ему. — Ты сделал то, что считал правильным. Нам нужно знать, почему для кого-то дневник так много значит.

Маттиас бросил нож на стол.

— Ты просто удивительный человек! Потрясающе удивительный! Господи, неужели ты не можешь должным образом отреагировать, столкнувшись с правдой? Ведь ты все-таки И.А-Стоун.

Она резко остановилась среди комнаты и ошеломленно уставилась на него:

— В чем дело? Что вас так рассердило, милорд?

— Как можно быть столь дьявольски умной и проницательной в одном отношении и столь непроходимо наивной в другом?

Имоджин как-то странно улыбнулась:

— Разве ты не заметил, что я не так наивна, как ты считаешь, Маттиас? Просто я смотрю на истину несколько под другим углом.

— Истина может быть лишь одна в каждой конкретной ситуации.

— Я с этим не согласна, милорд. Достаточно вспомнить, как мы спорили в журнале по некоторым вопросам замарской истории. Мы оба переводили письмена идентично, однако смысл в это вкладывали различный. Два взгляда на одну и ту же истину.

— Неужели ты не понимаешь? — проговорил Маттиас. — Сейчас это не имеет никакого отношения к древнему Замару. И раз уж мы спорим об истине, давай проясним одну вещь.

— Какую именно?

Маттиас ужаснулся тому, что он делает. Надо немедленно остановиться, подумал он. Он будет законченным дураком, если скажет хотя бы еще одно слово. У него пока что есть возможность без поражения выйти из этой истории с дневником. Он должен поблагодарить судьбу за то, что родился под счастливой звездой, и прекратить рубить под собой сук.

Имоджин убедила себя, что он дал ей читать журнал потому, что не было другого выхода. Если у него есть здравый смысл, надо позволить ей пребывать в этом заблуждении. Несусветная глупость — отталкивать свою судьбу. И все же он был не в силах остановиться и прыгнул в яму, которую сам себе вырыл.

— Неужели ты не понимаешь: мне было известно, что ты могла вычитать в дневнике о характере Люси, — сказал Маттиас.

— У тебя были свои представления о Люси, основанные на давних сплетнях. Ты предполагал, что они совпадут с моими после чтения дневника.