Сюжетологические исследования
Шрифт:
В отличие от Амира Девгений – не авантюрный герой, принимающий свою судьбу со стороны случая или чужой воли. Это – деятель, вершитель своей судьбы.
На романную природу «Сербской Александрии» определенно указывал А. Н. Веселовский. [225] «Романизированной повестью» называл произведение В. М. Истрин. [226] А. С. Орлов также писал, что «Сербская Александрия <…> имела большую склонность к романическому изображению». [227] К романному жанру относят произведение Я. С. Лурье и Е. И. Ванеева. [228]
225
А. Н. Веселовский. К вопросу об источниках сербской Александрии // ЖМНП. 1884. Июнь. С. 149; Он же. Из истории
226
В. М. Истрин. Очерки истории древнерусской литературы. Пг, 1922. С. 102.
227
А. С. Орлов. Переводные повести феодальной Руси и Московского государства XII–XVII веков. Л., 1934. С. 23, 24.
228
Я. С. Лурье. Средневековый роман об Александре Македонском в русской литературе XV в. // Александрия: роман об Александре Македонском по русской рукописи XV века. М.; Л., 1965. С. 146–147; Е. И. Ванеева. К изучению истории текста Сербской Александрии (на материале ленинградских списков XV–XVII вв.) // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 30. С. 114–115.
Рассмотрим романные признаки сюжета «Сербской Александрии». [229] Обратим внимание на характерную для Александра деталь – его обыкновение ходить послом к царям-недругам во время военных походов. Герой предстает в роли посла перед Дарием и, будучи узнанным, спасается только благодаря своей смелости и находчивости. Пропуском за городские ворота Александру служат чаши, захваченные им с царского стола.
Под видом посла Александр отправляется и к царице Кандакии и вновь оказывается раскрытым. Умная царица, наслышанная о хитростях Александра, заранее подослала к нему живописца, который написал портрет царя. Когда же Александр появился перед царицей, она узнала его.
229
Как показал Я. С. Лурье, единственный дошедший до нас русский список «Сербской Александрии» XV в. находится в одном из сборников книгописца Ефросина, монаха Кирилло-Белозерского монастыря. Остальные списки относятся уже к XVII в. (Александрия: роман об Александре Македонском по русской рукописи XV века. М.; Л., 1965. С. 190). См. также: Р. П. Дмитриева. Четьи сборники XV в. как жанр // ТОДРЛ. Л., 1972. Т. 27. С. 169; Е. И. Ванеева. Русские списки Сербской Александрии XV–XIX вв. (Из ленинградских и московских собраний) // Русская и армянская средневековые литературы. Л., 1982. С. 59 (примеч. 8); Она же. Киевский список Александрии XVI в. // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 33. С. 288–292.
В обоих эпизодах Александр всерьез рискует своей жизнью. «Почто, Александре, животом своим всю вселенную смясти хощеши, что главу свою назадь мещеши, нас же в чюжих землях погубити хощеши?» – вопрошают царя его воеводы. [230]
Стремление литературного героя направить свою жизнь в русло авантюры всегда является следствием внутренней, собственной противоречивости героя. Александр здесь – не исключение. При всей внешней цельности герой-полководец находится в противоречии со своей личной судьбой. Ей-то Александр и бросает вызов, подвергая свою жизнь внешним авантюрным опасностям.
230
Александрия: Роман об Александре Македонском по русской рукописи XV века. М.; Л., 1965. С. 61.
На мотиве судьбы, центральном для произведения об Александре, остановимся особо. Я. С. Лурье писал о «трагической теме» Сербской Александрии как повествования о «великом завоевателе, не могущем избежать смерти». [231] И далее: «Александр обречен: уже в момент своего рождения этот “отроча” плача возвещает, что ему не суждено дожить до сорока лет». [232] В другой работе исследователь писал о «Сербской Александрии»: «Основным лейтмотивом повествования, звучащим на всем его протяжении, оказывалась злосчастная судьба Александра – предсказанная ему при рождении ранняя смерть». [233]
231
Я. С. Лурье. Средневековый роман об Александре Македонском в русской литературе XV в. // Александрия: роман об Александре Македонском по русской рукописи XV века. М.; Л., 1965. С. 152–153.
232
Там же. С. 154.
233
Я. С. Лурье. Переводная беллетристика XIV–XV вв. // Истоки русской беллетристики: возникновение жанров сюжетного повествования. Л., 1970. С. 337–338.
Действительно, противоречие жизни и судьбы Александра звучит на протяжении всего произведения и уходит неразрешенным – вместе со своим героем. Мало того, что Александр рождается, обремененный знанием о своей смерти, – героя и далее сопровождают контрастные пророчества о его блистательной жизни и скорой неумолимой смерти. Это пророчества Аполлона о том, что отрок станет царем, убьет своего отца Нектонава и через сорок лет «к матери своей, земле, возвратится». [234] Греческий философ Фруний также предсказывает Александру царство и покорение всего мира. [235] В Риме Александру снова показывают пророчество о царе, который покорит весь мир. О ранней смерти говорят полководцу пророк Иеремия и старейшина «нагомудрецов» Ивант: «егда бо весь мир приимеши, и к тому отечьства своего не узриши, егда вся земьская приобрящеши, тогда и ада наследиши». [236]
234
Александрия: Роман об Александре Македонском по русской рукописи XV века. М.; Л., 1965. С. 61.
235
Там же. С. 13.
236
Там же. С. 44.
Таким образом, Александра ведет по жизни – к смерти – противоречивая в своих итогах судьба. И хотя мотив судьбы отождествляется в произведении с христианской идеей божественного предопределения, Александр остается героем трагичным и романным по типу своего сюжета. [237]
Остановимся на вопросе о заимствованиях из «Сербской Александрии».
Цитируем Я. С. Лурье: «В Повести о Дракуле, написанной в 1482–1486 гг. и помещенной в том же сборнике Ефросина, где содержится Александрия, читаем такое заявление “мутьянского воеводы” Дракулы иностранным послам, осужденным на казнь: “Не аз повинен твоей смерти – иль государь твой, иль ты сам. На мне ничто же рцы зла. Аще государь твой, ведая тебя малоумна и ненаучена, послал тя есть ко мне, к великоумну государю, то государь твой убил тя есть”. Это почти то же самое, что говорит Александр послам Дария, решив убить их: “Не зазирайте мне о том, но царю своему ругайтеся, аз бо царя его имам, а он мене разбойником нарече, той сам вам главы посекл есть”». [238]
237
Роксана Сербской Александрии – дочь царя Дария и супруга Александра – также является романным героем. Жизнь ее круто меняется по воле судьбы – или по воле Божьей. Дарий, умирая, говорит дочери: «Се тебе мужа даю ненадеема от макидонян. Не моим хотением, но Божиим изволением – сего Бог персом господина сотвори всему нашему царству» (Там же. С. 38).
238
Я. С. Лурье. Средневековый роман об Александре Македонском в русской литературе XV в. // Александрия: роман об Александре Македонском по русской рукописи XV века. М.; Л., 1965. С. 150.
Я. С. Лурье полагал, что приведенный им фрагмент «Повести о Дракуле» является «заимствованием» из «Сербской Александрии»170. Представляется, что здесь нет прямого заимствования. Скорее всего, мы встречаемся здесь с проявлениями одного и того же средневекового литературного типа мудрости – высшей мудрости парадоксализма. И для Дракулы, и для Александра свойственно умение парадоксально переосмысливать и «переворачивать» наличную ситуацию. О Дракуле-парадоксалисте будет сказано в следующем разделе. Александр выступает как мудрец-парадоксалист в нескольких эпизодах романа.
На первый из них указывал Я. С. Лурье. Пренебрежительный тон Дария унижает Александра. Зато Александр как «разбойник и гусар» может пренебречь царским этикетом и обойтись с послами Дария по своему усмотрению. При этом вину за их возможную смерть он парадоксальным образом возлагает на Дария. Вселив в послов смертный ужас, Александр во второй раз «переворачивает» ситуацию. Дарий унизил не только Александра, но и своих послов, отправив их к «разбойнику». Александр же не только восстанавливает свое царское достоинство (тем, что милует послов), но восстанавливает и достоинство последних – тем, что продолжает относиться к ним как царским послам и к Дарию как царю.
Другой эпизод романа рассказывает о том, как Александр перетолковывает смысл унизительных подарков Дария. Третируя Александра как несмышленого юнца, Дарий послал ему игрушки – обруч и юлу, два мешка мака, что символизировало несметное число персидских воинов, и пустые сундуки – для дани. Александр велел разбить сундуки, мак стал жевать, а обруч и юлу истолковал как символы власти: круглый обруч предвещал владение всем миром, а юла показывала, как Дарий завертится перед Александром в бою.
Об умении Александра поворачивать ситуацию новыми, неожиданными гранями говорят и следующие эпизоды.
«Некий человек» поведал Александру о найденных им сокровищах и предложил царю взять их. Александр ответил так: «Всяко злато в руце Божии есть, да аще хотел бы, мне объявил бы его, но понеже тебе явил есть, да поиди, возми его». [239]
Другой эпизод. К Александру привели разбойников, чтобы царь повелел казнить их. Он возразил: «Егда видели лице мое, не имат умрети от них ни един, судиям бо дано убивати, а царю миловати дано есть». [240]
239
Александрия: Роман об Александре Македонском по русской рукописи XV века. М.; Л., 1965. С. 66.
240
Там же.