Сызранцы галантного века
Шрифт:
По новым законам руководители местных органов власти теперь избирались дворянством. Прежде всего, это был уездный суд, состоявший из судьи и двух заседателей.
Нужно отметить, что фигура нашего первого жреца Фемиды была достаточно колоритна. Им стал капитан Никита Иванович Уваров. Если верить документам, то ему на тот момент было уже 65 лет. Правда, верить им можно не всегда. В те времена почему-то совсем не уделяли внимания возрасту и зачастую указывали его весьма произвольно. Чего уж говорить, если даже у великого Суворова в энциклопедии значится два года рождения 1729 и 1730. Но, это к слову. В любом случае, Уваров был уже не молод.
Он принадлежал к тому мелкопоместному дворянству, которое тянуло многие годы нелёгкую армейскую лямку, не получая за это ни чинов, ни денег. Получив в 1762 году после указа Петра III возможность выйти в отставку, Никита Иванович немедленно ею воспользовался. Видимо, сразу и женился, так как в 1763 году у него родился сын Иван. К 1780 году успел овдоветь и ещё раз жениться. Как раз накануне описываемых событий у него родился сын Михаил. Жил Уваров в деревне Петровке и относился к числу провинциальных бар средней руки. Имея более 200 наследственных и полученных в приданое душ крестьян, мог вести более или менее приличный образ жизни. Теперь реформа давала ему возможность немного подзаработать на службе. Отбыв три года судьёй, Уваров попал на должность заседателя Симбирского верхнего земского суда, после чего старость и болезни окончательно заточили его в деревенском доме. Там первый сызранский судья и доживал свой долгий век ещё десять лет.
Под стать ему были заседатели. Видимо, сызранцы считали возраст главным достоинством судей, так как правой рукой Уварова избрали капитана Михаила Ивашева. Он уже имел тридцатилетнего сына и давно овдовел. То ли положительный пример судьи сыграл свою роль, то ли от службы открылось второе дыхание, но Ивашев вскоре тоже женился. Однако силы были уже не те, и бравый капитан вскоре покинул молодую вдову с двумя малолетними детьми на руки её немолодого пасынка.
На этом фоне другой заседатель секунд-майор Егор Шильников смотрелся прямо юнцом. Ему было всего 44 года. Егор Иванович был беден. 12 крестьянских душ позволяли есть досыта каши, не более того. Судебная служба была для таких, как он единственной возможностью хотя бы жить в городе на казённый счёт. Но и этой возможности Шильников вскоре лишился. Через несколько лет он откажется от участия в выборах по старости и болезни глаз.
Уездную полицию или, как её официально называли нижний земский суд, возглавлял теперь капитан-исправник. Тоже должность выборная из местных дворян. Первым нашим исправником стал капитан Лев Андреевич Яковлев. Сельчанам, как обычно, не повезло. Начальник уездной полиции был совсем иного поля ягодой, чем городничий Дмитриев. Через некоторое время он уже числился под судом «за сочинение фальшивого завещания».
Реформа существенно расширяла полномочия городского магистрата. Теперь над ним тоже не было воеводы. Магистрат был теперь главной властью над городским населением: купцами, мещанами, цеховыми. Возглавляли его два бургомистра.
Первый старший Андрей Петрович Серебряков. Был он человеком случайным. Это прослеживается во всей его жизни. В богатеи вышел благодаря удачной женитьбе на дочери купца Азовцева, но собственных способностей, чтобы приумножить богатство не хватило. Также случайно, как и в бургомистры, он попадёт, пять лет спустя, в первые городские головы, но и там ничем себя не проявит. Так и помрёт седьмого апреля 1794 года, даже не успев устроить свои посмертные дела. Пока наследники судились, последние остатки случайно нажитого богатства пошли прахом.
Вторым бургомистром считался Яков Петрович Веденисов. О нём известно мало. Был он молод. Рано лишился матери. Отец его, один из крупнейших сызранских воротил Пётр Иванович Веденисов, женился во второй раз и подросший Яков стал вести дела отдельно. То ли он получил какие-то деньги от матери, то ли сам удачно женился, но был он не беднее отца. По Волге плавал его собственный караван из нескольких судов, а в Чебоксарах у Веденисова был собственный каменный дом. Между прочим, лучший в городе. Настоящий терем в стиле нарышкинского барокко. Дом этот считался украшением Чебоксар и уничтожен был совсем недавно. Сам Яков Петрович умер совсем молодым в городе Камышине. В этом году на Волге разыгрался сильный шторм, потопивший много судов. Кто знает, может, он и стал причиной гибели бывшего сызранского бургомистра, основным занятием которого и были речные перевозки.
Таковы были главные лица новой власти. А за их спинами стояли стряпчий, приставы, ратманы, секретари. Всем им предстояло в ближайшее время укрепить власть на местах, расшатанную многолетним воеводским правлением, и навести в российских городах и сёлах хотя бы видимость порядка.
III. Становление местного самоуправления
Разместились новые присутственные места в бывших зданиях воеводской канцелярии и воеводского двора. Благо, первую построили всего семь лет назад. Суды и опека заняли канцелярию, а исполнительная власть в лице городничего и исправника – двор. Полиции ведь не обойтись одними кабинетами. Нужно и караульное помещение, и тюрьма. Всё это довольно компактно расположилось на высоком берегу Крымзы сразу за Спасской башней в месте, которое мы называем кремлём, а в XVIII веке звали просто крепостью. Хоть от самих укреплений остался один вал.
Магистрат располагался при торговой площади, прямо напротив Казанской церкви, приблизительно на месте современного колледжа искусств. Здание его было построено в 1730 году и уже порядком обветшало.
На первый взгляд всё нормально. Вот уездные власти, вот городские, вот полиция. На деле всё оказалось сложней. Сызрань основывалась сто лет назад, как крепость и её основным населением был гарнизон – пахотные солдаты. Называли их так потому, что вместо жалованья они получали участки земли, и основным источником их доходов было сельское хозяйство. Со временем, когда военное значение крепости стало падать, бывшие солдаты постепенно превращались в обыкновенных государственных крестьян. По прошедшей в 1782 году ревизии их в Сызрани насчитывалось 1494 человек мужского пола и 1543 женского. Если учесть, что в городе на тот момент жило всего 3124 и 3380 душ соответственно, нетрудно понять, что по своему составу он больше походил на сельское поселение.
Но, самое главное, подчинялись пахотные солдаты уездным властям: нижней расправе и капитану-исправнику.
Городским населением, подведомственным магистрату, были купцы, мещане и цеховые-ремесленники. Именно они несли ответственность за обеспечение порядка на улицах и выполнение всех, связанных с этим повинностей и расходов. В 1782 году в Сызрани насчитывалось 340 купцов обоего пола, 1429 мещан и 832 цеховых. Кроме всего прочего они были исторически обделены землёй. Все окрестные угодья были ещё при основании крепости пожалованы гарнизону и, прибывавшему позже торговому и ремесленному люду негде было пасти свой скот, а в XVIII веке без этого было никак. Ведь без лошадей тогда было никуда. Да и торговля калмыцким скотом требовала пастбищ. Вот и пожаловали сызранским горожанам земли за Волгой. Там они пасли свои табуны и заготавливали сено. А коров и овец, делать нечего, приходилось пускать в общие с пахотными солдатами стада за дополнительную плату.
Однако самой главной проблемой была конкуренция. Многие пахотные солдаты не хотели утруждать себя сельским хозяйством и с удовольствием занимались торговлей. Они успешно перепродавали хлеб, рыбу, кожи и другие традиционные местные товары, не платя при этом сборы в городскую казну. Воеводы на это смотрели сквозь пальцы, ведь для них без разницы, что крестьяне, что мещане – лишь бы подати в казну платили. Куда только не жаловались горожане, даже в Уложенную комиссию писали – всё без толку. Теперь, когда воевод не стало, а весь контроль за торговлей в городе попал в руки магистрата, обострение конфликта было неизбежно.