Т. 04 Дорога доблести
Шрифт:
— Что такое? Что такое? — раздался хриплый лающий голос. — Да это же моя милая малютка! Иди сюда, сядь рядом со мной, моя прелесть! Ты наконец надумала подписать со мной договор?
Джедсон вцепился мне в локоть, и я проглотил слова, готовые сорваться с языка.
— Я останусь тут, — ответила Аманда с презрением. — Ну а твой договор… Ты сам знаешь.
— Тогда почему ты здесь? И с такими стра-а-анными спутниками?
Он поглядел на нас с высоты трона, хлопнул себя по волосатому бедру и залился хохотом. Ройс дернулся и проворчал что-то, голова его дедушки гневно заскрипела зубами, а Серафим зашипел.
Джедсон и Аманда о чем-то посовещались, и она сказала:
— Согласно с договором Адама я требую права на допрос!
Он хохотнул, и дьяволята вокруг него позатыкали уши.
— Ты чего-то требуешь здесь? Не подписав договора?
— Согласно с вашими обычаями, — отрезала она.
—
— Имени его я не знаю. Один из твоих демонов, который позволил себе недопустимые вольности за пределами твоих владений.
— Один из моих демонов, и ты не знаешь его имени? У меня, моя красоточка, семь миллионов демонов. Будешь опознавать их по очереди или всех разом? — Его сарказм почти не уступал ее презрению.
— Всех разом.
— Пусть никто не посмеет сказать, что я не уважил мою гостью. Если ты пройдешь дальше… хм-хм… точно на пять месяцев и три дня, то найдешь моих джентльменов в полном строю, готовых к инспекции.
Не помню, как мы добрались туда. Огромная бурая равнина и никакого неба над ней. Там, готовые к смотру в присутствии своего непотребного господина, по-военному выстроились все дьяволы Полумира — легион за легионом, шеренга за шеренгой. Самого сопровождал его кабинет. (Джедсон назвал их мне. Люцефуг — премьер-министр, Сатаниах — фельдмаршал, Вельзевул [17] и Левиафан [18] — командующие флангами, Астарот [19] , Аббадонна [20] , Мамона [21] , Тевт [22] , Асмодей [23] и Инкуб [24] — Павшие Престолы.) Семьдесят князей, командующие дивизиями, стояли во главе их, предоставив герцогам и престолам толпиться вокруг их владыки — Сатаны [25] Мекратрига.
17
Вельзевул — он же Вельзебуб, Веельзебут, Баал-Зебуб, великий демон, которого часто принимают за Сатану. Ранее его почитали филистимляне и хаанеяне, последние по одной из версий изображали его в виде мухи, которой приданы атрибуты высшей власти. Имя переводится как «повелитель мух».
18
Левиафан — многоголовое морское чудовище, персонификация сил зла. Создан богом, чтобы «играть в нем».
19
Астарот — один из самых высокопоставленных демонов, древнесемитские народы поклонялись ему как олицетворению Солнца, мужской параллели Астарты, которая и ныне является его супругой в Аду. Он дает истинные ответы о вещах, касающихся настоящего, прошлого и будущего, и может раскрывать все секреты; он охотно рассказывает, как пали духи, а также об их сотворении.
20
Аббадонна — он же Аваддон, Аполлион, ангел Бездны, демон смерти и разрушения, военный советник Ада, властитель шестого круга преисподней. Имя происходит от еврейского слова «погибель». Именно он ведет в Откровении Иоанна карающую саранчу.
21
Мамона (Мамон, Мамуна) — демон скупости и богатства, один из представителей бесов, противостоящих ангелам; вероятно, возник из евангельского мамоны, божества богатства. Ходит, низко опустив голову, последним был низвергнут в Ад.
22
Тевт — египетский бог Тот.
23
Асмодей — один из самых могущественных и знатных демонов. Дьявол вожделения, блуда, ревности и одновременно мести, ненависти и разрушения, Князь четвертого чина демонов: «карателей злодеяний», «злобных, мстительных дьяволов», пятый из десяти архидемонов в кабале. Оккультисты относят его к демонам Луны. Возможно, что его имя происходит от слова shamad — «разрушать» либо от персидского Айшма-дэв (Aeshma-dev).
24
Инкуб — один из демонов пьянства, обжорства, сладострастия и корыстолюбия, хитрый, свирепый и коварный. Название происходит от латинского слова, означающего «возлежать», поскольку, согласно книгам, они приходят к женщинам, когда те спят, и насилуют их.
25
Сатана — правильнее Сатаниэль, старший сын бога, творец материального мира, создал тело Адама перед тем, как бог вдохнул в первого человека душу. Отказавшись поклониться Адаму, так как тот был сделан из праха, а он сам из пламени, был низвергнут с небес. У Хайнлайна в романе «Иов…» Сатана Мекратриг предпочитает отзываться на имя Люцифер.
Сам он все еще хранил образ Козла, но его присные избрали себе всевозможные гнуснейшие обличил, какие пришлись им по вкусу. Асмодей щеголял тремя головами, омерзительными каждая по-своему, которые торчали над задом распухшего дракона. Мамона несколько напоминал на редкость безобразного тарантула, Астарата же я и вовсе не возьмусь описать. Только Инкуб походил на человека — видимо, этот облик лучше всего выражал его сластолюбие.
Козел взглянул на нас.
— Поторопись! — приказал он. — Мы здесь не для твоего развлечения.
Аманда пропустила его слова мимо ушей и повела нас к первому полку.
— Вернись! — взревел он. И мы оказались перед троном, словно и не отходили от него. — Ты забываешь обычаи. Сначала заложники!
Аманда закусила губу.
— Пусть так, — признала она и быстро посовещалась с Ройсом и Джедсоном. Я расслышал, как Ройс ответил на какие-то возражения.
— Раз уж идти мне, — сказал он, — будет лучше, если я сам выберу своих спутников по причинам, веским для меня. Дедушка советует мне взять самого молодого, а это, бесспорно, Фрэзер.
— Что, что? — спросил я, услышав свое имя. В свои разговоры они меня демонстративно не включали, но раз уж они заговорили обо мне…
— Ройс хочет, чтобы ты пошел с ним вынюхивать Дитворта, — объяснил Джедсон.
— И оставить Аманду здесь с этими дьяволами? Мне это не нравится!
— Арчи, я могу сама о себе позаботиться, — сказала она спокойно. — Раз уж ты нужен доктору Уортингтону, то поможешь мне, если пойдешь с ним.
— А зачем им заложники?
— Потребовав права опознания, — объяснила она, — вы должны вернуться с Дитвортом, или за неудачу ответят заложники.
Джедсон предвосхитил мои возражения.
— Не изображай героя, сынок. Дело слишком серьезно. Нам ты поможешь, если пойдешь. А если вы не вернетесь, можешь не сомневаться, им придется выдержать хороший бой, прежде чем они наложат лапы на заложников.
И я пошел с Уортингтоном. Но мы не сделали и нескольких шагов, как я понял, что от паники меня оберегала только близость Аманды. А едва ее влияние перестало меня достигать, как весь кошмар этого места и его жутких обитателей обрушился на меня. Что-то потерлось о мои лодыжки. Я чуть не выпрыгнул из ботинок. Но, покосившись вниз, увидел, что Серафим, кот Аманды, решил сопровождать меня, и мне сразу стало легче.
Когда мы приблизились к первой шеренге демонов, Ройс принял свою собачью позу, предварительно вручив мне дедушкину голову. Прежде меня мороз продрал бы по коже от отвращения, но здесь эта мумифицированная голова казалась чем-то родным и домашним.
Встав на четвереньки, Ройс закружил среди рядов адских воинов. Серафим бросился за ним, догнал и принял участие в охоте. «Пес», казалось, был доволен, что кот взял на себя половину трудов, и, думаю, у него были на то все основания. Я как мог быстрее шел по проходам между ротами, а мои спутники пробегали между рядами.
Мне чудилось, что проходят часы — во всяком случае утомление перешло в деревянную бесчувственность, и ужас сменился тупой тревогой, Я наловчился не смотреть в глаза демонам, и никакие самые невероятные обличия меня уже не удивляли.
Роту за ротой, дивизию за дивизией прочесывали мы, пока не добрались до их конца на левом фланге. Животные мои все больше нервничали. И когда они обогнули первый ряд первой роты, пес подбежал ко мне и заскулил. Вероятно, ему был нужен его дедушка, но я нагнулся и погладил его по голове.
— Не отчаивайся, дружище, — сказал я. — Нам еще остались эти. — И я кивнул на генералов — сплошных князей, — которые стояли перед своими дивизиями. Поскольку мы начали с задних рядов, генералы еще не были проверены. Но меня уже душило отчаяние: что такое полдюжины возможностей против уже проверенных семи миллионов?
Пес побежал к ближайшему генералу, кот не отставал от него, а я следовал за ними как мог быстрее. Пес затявкал еще в нескольких шагах от демона, и я припустил бегом. Демон вздрогнул и начал преображаться. Но даже в этом гротескном облике мерещилось что-то знакомое.