Т. 10 Туннель в небе
Шрифт:
— Во всяком случае, не в тюрьме. И не собираюсь.
— Да вся эта драгоценная планета — одна большая тюрьма. И вдобавок переполненная. Ну какие у тебя шансы в жизни? Если ты не родился либо богатым, либо в одной из наследуемых гильдий, что ты можешь сделать? Только подрядиться в какую-нибудь трудовую корпорацию.
— Но есть же и ненаследуемые гильдии.
— А ты можешь заплатить взнос? Тебе остался год, может — два, а потом ты будешь слишком стар, чтобы быть стажером. Если хорошо уметь мухлевать в карты, можно и успеть накопить эти деньги, а заработать? На это уйдет вся твоя жизнь! Эти деньги должен был скопить твой папаша, а он оставил тебе вместо этого ферму. —
Макс думал о том, что всего несколько часов назад он отказался от возможности получить профессию бесплатно. Может, стоит передумать. Может быть…
— Нет! Это не то, что мне нужно. А эта самая твоя… идея — как мы все это устроим?
Сэм заметно расслабился и улыбнулся.
— Вот это молодец!
Сэм снял комнату как раз над рестораном Перси, в ней оставил Макса, а сам взял у него деньги и несколько раз куда-то уходил. Когда Макс попытался что-то возразить, Сэм устало сказал:
— Ну чего ты хочешь? Чтобы я оставил тебе в залог свою голову? Или ты хочешь, чтобы мы пошли вдвоем и перепугали их до потери пульса? Люди, с которыми я должен переговорить, не собираются рисковать. А может, ты считаешь, что можешь и сам все это организовать? Твои деньги и мое умение — такое у нас будет партнерство.
Когда Сэм ушел первый раз, Макса грызли сомнения, но вскоре тот вернулся. В один из разов Сэм привел с собой толстенную, преклонных лет даму, которая оглядела Макса так, словно тот был скотиной, выставляемой на продажу. Сэм не стал ее представлять, а вместо этого спросил:
— Ну как? Я думаю, что тут пригодились бы усы.
Дама посмотрела на Макса с одной стороны, потом с другой. И твердо отрезала:
— Нет.
Она потрогала голову Макса холодными, влажными пальцами; когда он испуганно отпрянул, она посоветовала ему: — Да не дергайся ты, сахарный ты мой. Тете Бекки предстоит над тобой потрудиться. Нет, мы сдвинем вверх край волосяного покрова вот здесь, у висков, чуть проредим волосы на макушке, уберем этот их блеск. Добавим для комплекта несколько легких морщинок, татуированных около глаз. Мм… пожалуй, и все. Главное — не перестараться.
Когда эта пузатая художница окончила свою работу, Макс стал выглядеть на добрых десять лет старше. Потом она спросила Макса, как он хочет — чтобы корни волос были уничтожены или чтобы со временем волосы опять выросли? Сэм начал было настаивать на перманентности, однако она отодвинула его в сторону.
— Я дам ему пузырек «Чудодейственного восстановителя» — без всякой платы, это же просто спирт, а он будет натираться им на глазах у вашей публики со всей возможной суетой. Ну как, годится это, сладкий? Такого хорошенького не хочется старить навсегда.
Макс принял от нее пузырек с надписью «Чудодейственный восстановитель — или волосы восстанавливаются, или деньги возвращаются».
Сэм забрал у Макса его удостоверение личности и вернулся с другим. В этом новом удостоверении была правильная фамилия и неверный возраст, правильный номер и неверный род занятий, правильный отпечаток большого пальца и неверный адрес. Макс с любопытством осмотрел документ.
— Выглядит как настоящий.
— Еще бы. Человек, сделавший его, делает настоящие тысячами. Только за такие он берет дополнительную плату.
Тем же вечером Сэм принес откуда-то книгу с названием «Корабельная экономика». На ее переплете был рельефно оттиснут герб Гильдии космических стюардов, поваров и счетоводов.
— Постарайся этой ночью не ложиться и запомни из нее, сколько сможешь. Даже с тем зельем, которое Перси подсыпал ему в стакан, ее хозяин не проспит больше десяти часов. Дать тебе таблетку, чтобы не уснуть?
— Да не надо. — Макс оглядел книгу. Она была довольно толстая и с мелким шрифтом. В пять утра Макс разбудил Сэма, вернул ему книгу и лег спать с головой, гудящей от штабелирования и приготовления груза, от расчетов распределения масс и моментов инерции, от гидропонических техник, учета груза, налоговых отчетов, диет, хранения и приготовления пищи, ежедневных, еженедельных и поквартальных отчетов и от рекомендаций, как избавиться от крыс в помещениях, которые невозможно освободить от персонала. Совсем ничего сложного, решил он, трудно было понять, почему такая ерунда считалась чересчур эзотеричной для непосвященных.
На четвертый день заточения Сэм снабдил Макса поношенной корабельной формой и вручил ему потертую трудовую книжку в пластиковой обложке. Первая страница этой книжки провозглашала Макса полноправным братом стюардов, поваров и счетоводов, достойно завершившим ученичество. Далее перечислялись освоенные им ремесла. Еще выяснилось, что он уже семь лет регулярно платит ежеквартальные членские взносы. Откуда-то взявшаяся его собственная подпись стояла рядом с подписью Верховного Стюарда; обе они были продавлены рельефной печатью Гильдии. Последующие страницы книжки были заполнены перечислением его рейсов, оценкой его эффективности и прочими аналогичными данными, все записи были соответствующим образом подписаны первыми помощниками и казначеями. Макс с интересом узнал про себя, что он был оштрафован на трехдневный заработок за курение в запрещенном месте во время полета на «Лебеде» и что однажды, заплатив за это соответствующий взнос Гильдии картографов и вычислителей, проходил шестинедельное обучение с целью получить квалификацию картографа.
— Замечаешь тут нечто странное? — спросил Сэм.
— Мне тут все кажется странным.
— Тут сказано, что ты был на Луне. Все бывали на Луне. Только вот почти все корабли, на которых ты служил, уже списаны, и ни одного из твоих казначеев нет сейчас в Земпорте. А единственный звездный корабль, в котором ты совершал прыжок, пропал без вести в следующем же походе. Ясно тебе?
— Пожалуй, да.
— Когда ты будешь разговаривать с каким-нибудь другим космонавтом, на каком бы корабле он ни служил, ты служил на другом. Ведь ты же не будешь показывать свою книжку никому, кроме казначея и своего непосредственного начальника.
— А что, если кто-нибудь из них служил на одном из этих кораблей?
— На «Асгарде» этого не случится. Уж об этом-то мы позаботились. А теперь я выведу тебя в общество — на вечеринку. Ты пьешь исключительно теплое молоко по причине своей язвы и канючишь, если его нет. И ты почти ни о чем больше не разговариваешь — только о своих симптомах. Ты прямо сейчас же начинаешь создавать себе репутацию неразговорчивого: чем меньше разеваешь варежку, тем меньше шансов пролететь. Следи за собой, парень, получше — весь вечер ты будешь среди космонавтов. Если у тебя это пойдет сикось-накось, ей Богу, я верну тебя на землю и полечу один. Дай-ка я еще погляжу, как ты ходишь.