Т. 12 Фрайди
Шрифт:
— Я знакома с женщиной по имени Анна, которая была со мной вместе в «Песках». Сотрудница, работавшая с секретной документацией. Другое имя мне незнакомо.
— Скорее всего, именно та самая Анна. Она у меня указана как сотрудница по работе с секретной документацией. А Хевенайл — опытная медсестра.
— О! Так они обе здесь, за дверью! Спят. Всю прошлую ночь глаз не сомкнули. Потому что… доктор Болдуин умер.
— Мне просто повезло. Пожалуйста, скажи им, когда они проснутся, что они тоже должны иметь своих представителей при зачтении завещания. Мне нужны их новые почтовые адреса. Только сейчас не буди, не надо.
— Вы могли бы стать и их доверенным лицом?
— Ну, если ты так просишь, конечно.
Я рассказала ей, где мы остановились, поблагодарила за заботу, мы попрощались, и я нажала клавишу разъединения связи. Потом я тихо-тихо сидела, пытаясь переварить и обдумать все, что произошло. Глория Томосава очень мне помогла. Похоже, на свете есть два типа юристов: одни употребляют все свои усилия, чтобы облегчить людям жизнь, а вторые… ну, просто паразиты!
Тихий звон и мигание красной лампочки заставили меня снова вернуться к терминалу. Это был Бертон Мак-Най собственной персоной. Сказала ему, что он может подняться в номер, но чтобы он был тише воды, ниже травы. Когда он вошел, я без всякой задней мысли поцеловала его, но тут же вспомнила, что он не входил в число моих «поцелуйных» дружков в больнице. Или входил? Я даже не знала, участвовал ли он в операции по моему спасению.
— Ну, все более или менее утряслось, — сообщил он мне полушепотом. — Американский банк взял мой чек на депозит, но мне все-таки выдали несколько сот брюинов на мелкие расходы. И сказали, что, в принципе, золотой счет можно оплатить через Луна-Сити почти за сутки. В общем, это, а также солидная репутация нашего бывшего начальника спасли меня от голодной смерти. Так что мне не придется просить вас приютить меня на ночь.
— Я должна радоваться и хлопать в ладоши? Знаешь что, раз уж ты снова богач, отвези-ка меня пообедать. Надо убраться пока от моих подружек-зомби. Может, они уже и померли, бедняжки. Ведь они не спали всю ночь.
— Да, но… вроде бы рано еще обедать…
Зато не рано было заняться тем, чем мы потом занялись. Я, признаться, вовсе не планировала этого заранее, а вот Берт раскололся и сообщил, что эта мысль пришла ему в голову еще в машине. Но я ему не поверила. Я спросила его про ту ночь, на ферме, и выяснилось, что он был в составе боевого отряда. В резерве, правда, с сожалением признался он, и поэтому для него это была просто прогулка. Но кстати говоря, никто из моих знакомых не хвастал своими подвигами в ту ночь. Зато я отлично помнила: Босс говорил, что пленных там не брали. Но даже Теренс помалкивал о каких бы то ни было опасностях — Теренс, который, наверное, еще ни разу в жизни не брился.
Берт не протестовал, когда я начала раздевать его.
О, как он был мне нужен сейчас! Столько всего случилось, и эмоции мои были просто на пределе. А секс — лучший транквилизатор, никакое лекарство так не помогает, и для организма, ей-богу, гораздо полезнее. Не понимаю, почему настоящие люди разводят столько разной суеты вокруг секса. Ничего такого сложного в нем нет. Просто это самая лучшая вещь на свете — даже лучше, пожалуй, чем еда.
Ванна в нашем номере была устроена так, что туда можно было попасть, не проходя через спальню. Мы оба немного освежились под душем, и я наконец залезла в свой любимый комбинезончик — ну, тот самый, в котором я была в день, когда соблазнила Яна. К своему удивлению, я обнаружила, что, вспомнив о Яне, я не ощутила тревоги за него, Жанет и Джорджа. Я их обязательно найду, теперь я была в этом просто уверена. Пусть они даже никогда не вернутся домой. В худшем случае можно будет попробовать разыскать их через Бетти и Фредди.
Комментируя то, как я выгляжу в комбинезоне, Берт издал ряд нечленораздельных звуков, и я позволила ему застегнуть кое-какие «молнии», сообщив, что я именно потому и купила эту одежку, что совершенно не стесняюсь того, что я — женщина. Мне хотелось как-то отблагодарить его за то, что он сделал для меня. Нервы мои, до того безбожно расстроенные, теперь звучали как струны новенькой арфы, и я жаждала расплатиться с ним за обед, чтобы он увидел, как я ему благодарна.
Он выдвинул контрпредложение: выпороть меня. Но я сказала ему, чтобы он не злил меня, поскольку, когда я зла бываю, любому мужику кости переломаю. Я просто от души расхохоталась. Наверное, такой безудержный хохот неприлично выглядит для женщины моего возраста, но я ничего не могу с этим поделать. Когда мне хорошо, я громко смеюсь.
Я не забыла оставить записку подругам.
Вернулись мы довольно-таки поздно. Ни Голди, ни Анны не было, поэтому мы с Бертом улеглись на двуспальный диван. Проснулась я, услышав, как Анна и Голди на цыпочках ходят по номеру, но притворилась спящей, решив, что до утра еще далеко.
Наутро я почувствовала, что у постели кто-то стоит. Я открыла глаза. Это была Анна, и вид у нее, прямо скажем, был не слишком довольный. Пожалуй, это был первый случай, когда я увидела, что Анна глядит на меня неодобрительно из-за того, что я в постели с мужчиной. Конечно, я помнила, как она меня обнимала когда-то. Конечно, я понимала, что она была ко мне неравнодушна. Но с тех пор она не предпринимала никаких шагов в этом направлении — вот я и сама перестала воспринимать ее в этом плане. Она и Голди были для меня просто добрыми подругами, верными и преданными, которые во всем доверяли друг другу.
Берт жалобно промурлыкал:
— Не ругайте меня, добрая госпожа: шел дождь, а мне негде было голову приклонить. «Шел по улице малютка, посинел и весь дрожал…»
— А я и не ругаюсь вовсе, — как-то не слишком выразительно возразила Анна. — Просто вот стояла, думала-га-дала, как бы мне до терминала добраться, чтобы вас обоих не разбудить. Завтрак хочу заказать.
— Для всех? — поинтересовалась я.
— Конечно. Ты чего хочешь?
— Всего понемножку и обязательно — жареной картошки. Анна, голубушка, ты же меня знаешь, когда я хочу есть, я на все способна — убить живое и съесть сырым, прямо с кожей и костями.
— Я такой же, — добавил Берт.
— Шумные соседи… — пробурчала заспанная Голди, появившись в дверях. — Трещотки противные. Ложились бы да спали еще.
Глядя на нее, я поняла сразу две вещи: во-первых, я никогда не видела ее так близко раздетой — даже на пляже. И во-вторых, если Анна была сердита на меня за то, что я спала с Бертом, то уж Голди была прямо-таки искренне расстроена.
— Фамилия моя означает «островная гавань», — объясняла Голди, — и, наверное, пишется через черточку — в общем, мало кому удавалось правильно произнести или написать мою драгоценную фамилию. Так я стала для всех Голди — это самое простое в окружении Босса. Там никого не знали по фамилиям. Но все-таки, по-моему, у миссис То-мо-са-ва фамилия будет потруднее. После того как я ее неправильно выговорила в четвертый раз, она попросила меня называть ее просто Глория.
Мы заканчивали плотный завтрак, и обе мои подруги уже успели переговорить с Глорией, и завещание было зачитано, и обе они (и даже Берт, к моему собственному удивлению) стали немного богаче. Все мы были готовы покинуть гостиницу и отправиться в Лас-Вегас. Трое из нас собирались заняться там поисками работы, а Анна, сопроводив нас туда, собиралась потом ехать в Алабаму.
— Наверное, я сойду с ума от безделья, — вздохнула она. — Но я обещала дочери, что наконец уйду на пенсию, а сейчас для этого самое время. Пора повидать своих внуков, пока еще не слишком выросли и не забыли меня окончательно.