Т. 13 Число зверя
Шрифт:
— Если бы не твой муж, — добавила она, — я бы так и ходила в этой старой натуральной шкуре. Действительно жарко.
— Я бы тоже, если бы не твой муж.
— Джейкоб? Дити, он же тебе пеленки менял. Джейн тебя как учила? Соблюдать истинное приличие — значит не соблюдать ложных приличий.
— Конечно, тетя Хильда. Но не сегодня. Сегодня все по-другому.
— Да, конечно. Ты всегда была умницей, Дити. Женщины знают, как надо поступать, а мужчины нет: мы должны их наставлять и уберегать… притворяясь, будто мы беззащитные, чтобы не ранить их беззащитное самолюбие. Впрочем, мне это никогда не удавалось. Я люблю играть со спичками.
— Тетя Хильда, тебе это удается, еще как удается — по-своему. Я уверена, мама знает, что ты сделала для папы, она дала на это благословение и рада за папу. За всех нас — за всех пятерых.
— Да ну тебя, Дити, я сейчас заплачу. Давай-ка выжмем апельсиновый сок, а то наши мужчины того и гляди продерут глаза. Первейшее правило жизни с мужчиной: накорми его сразу же, как проснется.
— Я знаю.
— Да, действительно. Еще бы, конечно, знаешь. С того дня, как не стало Джейн. Зебби-то хоть понимает, как ему повезло?
— Говорит, что понимает. Я уж постараюсь его не разочаровывать.
5. «…ОБРУЧАЛЬНОЕ КОЛЬЦО —
ЭТО НЕ КОЛЬЦО В НОСУ…»
ДЖЕЙК:
Я проснулся с чувством беспричинного блаженства, потом осознал, что лежу в постели в нашем загородном доме, который моя дочь называет Гнездышком… потом проснулся окончательно и уставился на соседнюю подушку — точнее, на вмятину в подушке. Значит, это был не сон! Значит, блаженство не беспричинное, и может ли быть причина прекраснее!
Хильды поблизости не было. Я закрыл глаза и притворился спящим, так как мне необходимо было сделать кое-что важное.
«Джейн!» — позвал я мысленно.
«Я слышу тебя, милый. Слышу и благословляю. Теперь мы счастливы все вместе».
«Не могла же Дити скиснуть в старых девах только ради того, чтобы ее папашка-старикашка не остался без присмотра. А этот молодой человек, он ничего. Даже очень, просто в энной степени. Я это сразу почувствовал, и Хильда подтверждает».
«Я знаю. Не волнуйся, Джейкоб. Наша Дити никак не может скиснуть, а ты никогда не превратишься в старикашку. Все получилось в точности так, как задумали мы с Хильдой — пять с лишним ваших лет назад. Все было предрешено. Она ведь ночьютебе об этом сказала».
«Да, дорогая».
«Встань-ка поскорей, почисти зубы и быстренько прими душ. Не копайся, тебя ждут к завтраку. Позови меня, когда понадобится. Целую».
И я встал, чувствуя себя маленьким мальчиком в рождественское утро. Джейк мог не беспокоиться, потому что Джейн скрепила все печатью одобрения. Пожалуйста, не надо снисходительных усмешек, о несуществующий читатель, высокомерно кривящий губы где-то там над книгой: Джейн реальнее тебя.
Дух прекрасной женщины вовсе не кодируется нуклеиновыми кислотами, свернутыми в двойную спираль, так думают одни непроходимые зубрилы. Я мог бы доказать это математически, да только ведь математика ничего не доказывает. У математики нет никакого содержания. В лучшем случае она иногда служит удобным средством описания некоторых аспектов нашей так называемой «физической вселенной». И хорошо еще, если так, а то вообще-то большая часть математики бессодержательна, как шахматы.
Я не знаю никаких окончательных ответов. Я всего лишь искусный механик и неплохой математик… а что толку от этих ремесел, когда вглядываешься в непостижимое.
Некоторые ходят в церковь и разговаривают там с Богом, кто бы Он ни был такой. Я, когда чем-то озабочен, разговариваю с Джейн. Я не слышу «голосов», но ответы, возникающие в моем сознании, представляются мне ничуть не менее истинными, чем слова самого непогрешимого из пап, звучащие с амвона. Если вы считаете, что это кощунство, то и считайте так на здоровье, я все равно останусь при своем. Джейн всегда была и всегда будет целой бескрайней вселенной. Мне выпала неслыханная удача — прожить с ней восемнадцать лет, и теперь никакая сила ее у меня не отнимет.
В ванной Хильды не было, но моя зубная щетка оказалась мокрой. Я усмехнулся: что ж, логично. Все равно все микроорганизмы, которые во мне обитают, уже перешли к Хильде — а Хильда, при всей своей игривости, женщина в высшей степени здравого рассудка. Перед лицом опасности она ни на миг не растеряется (вот как вчера, например), но встань у нее на пути извергающийся вулкан — она, даже пустившись в бегство, не преминет воскликнуть. «За ваше здоровье!», как будто это бокал шампанского у нее в руке. Джейн не менее отважна, но она обошлась бы без шуточек. Они с Хильдой схожи разве что… нет, и в этом тоже не схожи. Они разные, хотя и равные. В общем, мне достались две несравненные жены. (А также дочка, отец которой считает ее безупречной.)
Я принял душ, побрился и почистил зубы за девять минут, а оделся менее чем за девять секунд, я просто закутался ниже пояса в саронг из махровой ткани, который мне купила Дити, — день обещал быть испепеляющим. Да и то ради соблюдения хотя бы минимальных приличий: я ведь не настолько близко был знаком со своим новоиспеченным зятем, чтобы прямо сразу же предстать перед ним в том неофициальном виде, который принят у нас в семье. Это могло бы не понравиться Дити.
Оказалось, что я вышел к столу последним и что все нашли уместным одеться примерно так же. Дити была в чем-то таком, что сошло бы за бикини-минимум («приличное» ровно настолько, чтобы быть неприличным), а моя возлюбленная нарядилась в какие-то завязочки моей дочери. Завязочки были ей явно велики: Хильда ведь миниатюрная, а Дити нет. Полностью одет был только Зеб: он был в моих старых рабочих шортах и в застиранной джинсовой рубашке, которые конфисковала Дити, а обут был в свои вечерние ботинки. В таком виде он вполне мог бы появиться на улице любого городка американского Запада — вот только телосложения мы разного: я похож на грушу, а Зеб на широкоплечего робота из мультфильмов.
Мои шорты были ему в самый раз — ну, слегка великоваты. А вот рубашка у него на плечах трещала по швам. От этого ему, похоже, было несколько не по себе.
Я радушно пожелал всем доброго утра, поцеловал свою любимую, затем дочь, пожал руку зятю — рука у него оказалась отличная, мозолистая. После этого сказал:
— Зеб, сними рубашку. Уже жарко, а будет еще жарче. Не стесняйся. Ты у себя дома.
— Спасибо, папа. — Зеб стянул мою рубашку с плеч.
Хильда взобралась на свой стул, почти сравнявшись ростом с Зебом.
— Я воинствующая поборница женских прав, — заявила она, — и мое обручальное кольцо — это не кольцо у меня в носу! Кстати, где мое обручальное кольцо, старый козел? Ты мне до сих пор его не подарил.
— У меня же не было на это времени! Хорошо, милая, подарю при первой возможности.
— Вечно вы, мужчины, оправдываетесь! И нечего перебивать меня, когда я выступаю. Ничто не может оправдать ваших беззаконных мужских привилегий! Если вы, козлищи, вправе одеваться как вам нравится, то мы с Дити — тем более!