Т. 13 Число зверя
Шрифт:
Пока я лечила тетю Хильду от болезненной реакции на невесомость, Марс-Барсум заметно увеличился в размерах. Мужчины обсуждали проблемы астронавигации.
— Извини, — говорил мой муж, — но дальность Аиного радара максимум тысяча километров. А ты говоришь, что мы сейчас примерно в сто раз дальше.
— Около того. Мы падаем на Марс. Капитан, ориентироваться надо методом триангуляции.
— Но у нас даже угломера нет!
— Гм-м-м… Позволено ли будет спросить, капитан: как ты только что вносил поправку в наш курс — помнишь,
Мой возлюбленный смутился, словно школьник, которого ткнули носом в элементарную ошибку.
— Джейк, если ты будешь и дальше разговаривать со мной этим вежливым тоном, когда я делаю какую-нибудь глупость, то я выброшу тебя за борт и посажу на место второго пилота Дити. Нет, без тебя мы не сможем вернуться домой. Ладно, тогда подам в отставку и передам командование тебе.
— Зеб, капитан не имеет права подавать в отставку, пока его корабль находится в плавании. Это правило действует во всем мире.
— Здесь другой мир.
— Оно действует во всех мирах. Все, теперь тебе до конца дней придется его соблюдать. Так что займись триангуляцией.
— Ладно, — Зебадия уселся поудобнее и прильнул к окуляру. — Второй пилот, прошу записывать данные.
— Есть записывать данные, сэр.
— Черт!
— Что такое, капитан?
— Шкалы не хватает. Тут концентрические окружности с перекрестьем: вертикаль и горизонталь. Вернее, перпендикуляр и параллель к палубе. Они градуированы, но шкала всего в пятнадцать милов в каждую сторону. Когда я навожу перекрестье на центр Марса, то за пределами этой пятнадцатимиловой окружности остается еще довольно широкая полоса. Придется прикинуть на глаз. Так: полоса примерно восемнадцать милов в ширину. Ну вот, умножь это на два и прибавь тридцать.
— Шестьдесят шесть милов.
— А в одном миле у нас тысяча. Строго говоря, тысяча восемнадцать с небольшим, но будем считать, что тысяча. Подожди-ка! У меня тут видны две четкие точки вблизи меридиана — если считать меридианом линию, соединяющую полярные шапки. Дай-ка я наклоню наш драндулет и проведу через них прямую, а потом мы слегка сменим курс и решим задачу за три шага, если за один не получается.
Я увидела, как «верхняя» полярная шапка, та, что побольше (северная? южная? я почему-то была уверена, что северная), медленно поворачивается градусов на восемьдесят (мой муж орудовал штурвалом).
— Двадцать девять и пять десятых… плюс восемнадцать и семь… плюс шестнадцать и три. Сложи.
— Шестьдесят четыре с половиной, — ответил мой отец. Я еще раньше произнесла «шесть четыре запятая пять», только не вслух, а про себя.
— Кто знает, какой диаметр Марса? Или Аю спросить?
— Примерно шесть тысяч семьсот пятьдесят километров, — откликнулась Хильда.
Для расчетов Зебадии эта «примерная» цифра была более чем достаточно точной.
— Шельма! Откуда ты знаешь такие вещи?
— Я читаю комиксы. «Зап! Полярис пропал!» и всякое такое.
— Извини, я комиксов не читаю.
— В комиксах куча интересного, Зебби. А разве в аэрокосмических войсках не применяются учебные пособия в форме комиксов?
У моего возлюбленного покраснели уши.
— Кое-какие применяются, — сказал он, — но там все выверено с точки зрения технической точности. Пожалуй, я лучше сверюсь с Аей.
Я люблю своего мужа, но бывают моменты, когда женщины должны стоять друг за друга.
— Не утруждай себя, Зебадия, — ледяным тоном сказала я. — Тетя Хильда не ошиблась. Полярный диаметр Марса — шесть семь пять два запятая восемь плюс. Но тебе для расчетов вполне хватит трех значащих цифр.
Зебадия ничего не ответил… но спрашивать у своего компьютера не стал. Вместо этого он сказал:
— Второй пилот, будь добр, просчитай расстояние на своем карманном калькуляторе.
Тут уж я молчать не стала. Меня возмутило удивление Зебадии по поводу того, что Хильда имеет какое-то понятие об астрономии.
— Наша высота над поверхностью планеты сто четыре тысячи шестьсот семьдесят два километра плюс-минус погрешность, заложенная в исходных данных. Это предполагая, что Марс сферичен, и не принимая во внимание краевой эффект… чем при качестве твоих данных вполне можно пренебречь.
Зебадия ответил так мягко, что я тут же пожалела о своем нахальстве:
— Спасибо, Дити. Ты не могла бы подсчитать, сколько времени займет свободное падение на поверхность из этой точки?
— Нужно интегрировать, сэр. Я могу дать приближенный результат, но Ая сделает это точнее и быстрее. Во всяком случае, свободное падение займет много часов.
— Жаль, я думал, вдруг это выход. Джейк, по-моему, у нас достаточно горючего, чтобы выйти на близкую орбиту… но кто же знает, где и когда мы сможем заправить Аю опять. Если мы станем просто падать, то испортится воздух и придется возвращаться с помощью аварийной кнопки или совершать какой-нибудь другой маневр, так и не увидев поверхность с близкого расстояния.
— Капитан, нельзя ли замерить диаметр еще раз? Мне кажется, мы не просто падаем.
Папа и Зебадия снова принялись за работу. Я больше к ним не приставала, и даже простейшие вычисления они делали с помощью Аи. Через некоторое время папа сказал:
— Более двадцати четырех километров в секунду! Капитан, при такой скорости мы окажемся там за час с небольшим.
— Не окажемся, мы смотаем удочки заранее. Но вы, милые дамы, успеете взглянуть на все поближе, раз вам так хочется. На мертвые моря и зеленых гигантов. Если таковые есть.
— Зебадия, двадцать четыре километра в секунду — это орбитальная скорость Марса.
Ответил на это мой отец:
— Что? Да, действительно! — Вид у него при этом был самый недоумевающий. Наконец он сказал: — Капитан, признаюсь: я совершил глупейшую ошибку.