Та, которой не должно быть…
Шрифт:
– Стретч? – подала голос Лариса.
– Ну, пусть будет стретч, – согласился Петрич. – Перчатки на руках из тонкой кожи. На голове… м… шапочка… трикотажная. Черная. Шарф был! Да, шарф обязателен. Длинный, намотан вокруг шеи несколько раз. У него не было никакой сумки – ни на плече, ни в руках. И приехал убийца на машине.
Он оглянулся и увидел, что физии коллег перекосило изумление с недоверием, мол: ой-ой-ой, вы просто книжный персонаж из взрослых сказок, так описать преступника способен был только дедушка Пуаро, который, кстати, не существовал. Петрич презрительно
– На ногах мягкие спортивные туфли… э… не по сезону! Черные. И последнее – очки. Это могут быть очки-хамелеоны или имитация очков для улучшения зрения, но оправа должна быть… широкая. Надеюсь, примет хватит?
Наступила пауза. К восхищению она отношения не имела, молодые люди стыдливо переглядывались, но Петрич заметил ужимки и свирепо прорычал:
– Кто-то что-то не понял?
– Мы поняли, – заверил Руслан с дурацкой, как показалось Петричу, усмешкой. – Просто вы так подробно описали убийцу, будто видели его…
Лучше бы он промолчал, как делают умные люди, находясь в обществе начальника! Ибо у Петрича для молодых коллег всегда найдется ответное ядовитое словцо, бьющее по самолюбию:
– А ты займись тем, что тебе не дано от рождения: пошевели мозгами. И тоже увидишь преступника, уверяю, это просто. Займешься этим домом, опросишь соседей. – И взглянув на понурую Ларису, скрепя сердце, добавил: – Вместе с ней.
За сим он повернулся спиной к Руслану, дав тому возможность переварить сказанное и сделать полезные выводы. Таков характер у этого тяжелого человека, которого мало кто любил, но приходилось с ним мириться. А он тут же забыл про Руслана и свои безжалостные слова, догнал Юрия возле прихожей:
– Юра, стой! Запомни: приятель убитого, сдавший адреса Алексея, – свидетель. Единственный свидетель, видевший убийцу. Поэтому тебе нужно найти его как можно скорей, иначе найдем и его труп. Возьми у Руслана список, проследи, чтобы последовательность адресов, на которые мальчик отправлял письма, была сохранена точно. И начни в той же последовательности, в какой отправлял письма мальчик. Сдал его кто-то из первой пятерки… Ну, беги, крути ребят. От твоей скорости сейчас зависят наш успех и жизнь еще одного подростка.
Эти парни (оперативники) привыкли к жесткости Петрича и не задавали лишних вопросов, предпочитая догадываться самим, почему шеф приходит к тем или иным выводам. И Юра, исполнительная машина, довольно качественная и к тому же неглупая, согласно кивнул, тем самым обещая сделать все, от него зависящее. Когда он, переступив через труп Алеши, скрылся в лифте, Петрич поинтересовался у Виталия:
– Ну, что тут?
– Ничего нового, – ответил тот, поднявшись с корточек. – Может, при вскрытии обнаружится какая-нибудь неожиданность. Машина пришла за трупом, мне только что сообщили, я поехал?
– Ну, давай, давай, – рассеянно произнес Петрич.
Взгляд пронизывающих глаз, беспардонно заглядывающих в глубь души, вынести сложно, ей-богу, Виталию почудилось, Петрич вот-вот предъявит ему обвинение. Он разозлился. Ну на каком основании этот
Улицу рано накрыла темень, но таково свойство ноября – сумерки наступают рано, ночь приходит рано. И холод закономерен, с неба сыпалась снежная пыль. Виталий заскочил в супермаркет купить еды, ведь предстоял долгий рабочий вечер. Петрич никого не подпускает близко, когда «берет дело на контроль», значит, Виталию доверяет. Но заладил: алиби, алиби… Тошнило от этого забитого, искалеченного киноиндустрией и литературой слова.
У выхода он столкнулся с давнишним приятелем – человеком, у которого все есть, а он хочет еще. Тот зашел в супермаркет в обнимку с яркой девицей, одетой в кожу. Обрадовались друг другу, отошли в сторонку, спросили про житье-бытье, и тут приятель сделал Виталию огромный подарок, сам того не зная, а начал с жалоб:
– Нет, ты представь: меня не пустили за границу!
– А что так? – без интереса спросил Виталий. У него куча своих проблем, чтобы вникать в чужие. – Ты злостный неплательщик алиментов?
– Пф! – фыркнул тот. Он был навеселе, отсюда говорлив без меры. – Какие алименты? Я не оплатил штрафы! А я про них знал?! Мне не пришла бумажка… Нет, а им, этим мародерам на границе, пришла! И они меня завернули! Откуда же я знал, что меня оштрафовали?
– Лучше скажи, почему ты этого не знал? – усмехнулся Виталий, поглядывая на часы, тем самым давая понять, что времени на разговоры у него не осталось.
– А видаков развесили по дорогам, не предупреждая водил. Моя арба, сам знаешь, стоит педаль чуть-чуть носком тронуть, как вжарит… только ветер свистит. Но я же не знал, что меня в это время камера снимает! Лучше б гаишники полосатыми палками махали, с ними договориться… Куда ты, Вит?
– Извини, мне срочно… – метнулся тот к выходу, оглянулся и помахал рукой. – До встречи и… спасибо!
– За что спасибо? – развел руками приятель. – Нет, ты видала?
– Больной, – констатировала девица.
А он уже был занят другим – телефонным разговором:
– Алло!.. Ты?.. Ох-хо-хо… Бэби, куда ты, блин, пропала на хрен?
Виталий возвращался в дом, где убили Смайла, Петрич не уйдет оттуда, пока все этажи не обнюхает, следовательно, он еще там. Виталий не просто ехал, а примечал видеорегистраторы на дорогах.
– Черт, как я про них забыл! – радовался он как ребенок.
Однако не так-то просто их заметить. Не зная, как эти чертовы штуки выглядят, не сообразишь, что это висит на линиях электропередачи.
Поднявшись на лифте, Виталий вынужден был спуститься по лестнице, ибо Руслан, опрашивающий жильцов, сказал, что Петрич где-то в подъезде. Он спустился до восьмого этажа, там нашел Андрея Павловича в позе человека, которого согнул радикулит. А на площадке между этажами ничего не было, даже окурков, голый бетон изучал Петрич. Виталий подскочил к нему: