Та, которую я люблю
Шрифт:
– Ага, - выдохнула она.
– В сумке был, - сумку этот урод у неё не отобрал, сумка висела на локте.
Вероника вытащила телефон.
– Посвети, - Вик кивнул на площадку перед подъездом.
Так и есть - валяется, родимый, возле двери. И даже вроде целый, хвала хорошему чехлу. И слава богу, а то все нужные номера Вик на память не знал.
Начал с Михаила Григорьевича - отчитался, запросил помощь. Следующий Паша - донести инфу.
Куркин завозился, попытался встать. Вик не глядя, чисто на звук, добавил ему ногой. Пожалел, что на ноге не ботинок с армированным носом, а просто лаковая обувка для офиса.
И ещё до Вика дошло, что ждать подмоги надо не у подъезда, куда в любой момент может подойти, подъехать или спуститься кто-нибудь, а где-то поотдаль. Он кивнул Веронике - иди, мол, за мной, потом подхватил за шиворот Куркина и потащил - через дорогу, к забору. За забором было что-то невразумительное, ну и ладно. Тут подождём.
Орлы Михаила Григорьевича подоспели мгновенно - трое парней, радостный Тоха и ещё двое.
– Здрасте, Вик Валентиныч, Вероника Андреевна, - кивнул он обоим.
– Этот, что ли?
– Он, родимый.
– Что-то тихо лежит - вы его не слишком приложили?
– Тоха наклонился над Куркиным.
– Ой, нет, нормально, шевелится. Сейчас подъедут знакомые ребята, отправим. У нас же нападение, правильно?
– Именно, - кивнул Вик и глянул на Веронику - стояла, молчала, смотрела.
Ничего. Сейчас сдать вошь недодавленную, и потом уже можно будет выводить девушку из шока.
Знакомых ребят пришлось подождать. Полицейская машина въехала во двор ещё минут через двадцать. Пока объяснили, кто тут и что, и почему он лежит, и что на самом деле скоро очухается, и что у него только нос разбит, а вот у девушки - видишь, да - синяки завтра к утру будут ого какие, и вообще к нему и так был миллион вопросов, забирайте и ладно, и наш юрист свяжется с вами хоть прямо сейчас - прошло минут сорок. Но потом урода погрузили в машину и увезли, Тоха с ребятами тоже уехал, и можно было уже обнять Веронику.
– Пойдём наверх, душа моя.
Но разревелась она только в квартире. Села на табуретку в прихожей и разревелась.
– Слушай, когда же это всё кончится?
– Мы все стараемся, чтобы побыстрее. Что этот урод тебе говорил?
– Угрожал. Чтобы молчала. Кажется, он хотел куда-то меня отвезти, говорил - со мной там поговорят. И объяснят, что к чему.
– Это потом. Завтра юристу расскажешь, как именно угрожал. А сейчас вот что: собирай вещи, какие там тебе надо, и поехали. Жить будешь со мной, всё. Раз тебя здесь ещё и караулят, нечего сюда мотаться.
– А мама?
– удивленно спросила она.
– Могут же и к ней прийти.
– Не придут, нужна-то им ты. Сейчас где они все?
– Наверное, на даче, - Вероника пошла на кухню, нашла записку.
– Да, на даче. Еды оставили. Ты ешь солёную селёдку?
– Что?
– какая, к херам, солёная селёдка?
– Да тут мама оставила, написала - чтоб я съела…
Вик прислонился к дверному косяку и захохотал.
– Душенька моя Вероника, у нас тут всё так живо и любопытно, а ты говоришь - селёдка… Нет, не обижайся, я ем всё, и селёдку тоже, но, может быть, ну её, и поедем уже?
– Возьмём с собой, - кивнула она.
Пока Вероника ходила и что-то там собирала, Вик осмотрелся. Нормальная такая трёшка, чистая, ухоженная. В большой комнате открыт балкон, там невероятная куча цветов. Какие-то фикусы, кактусы, фиалки, что-то ещё, что он даже не знал, как называется. Все бодрые и зелёные. Классные джунгли, надо будет уговорить её потом перевезти к нему что-нибудь. Красиво же. Ничуть не хуже, чем тётя Нина в Листвянке развела.
Комната Вероники была светлой и просторной. Шкаф, кровать, стол, полки с книгами и чем-то ещё, и орхидеи. Ещё больше, чем в офисе, заставлен весь подоконник и ещё полка на стене. Вот ни хрена ж себе! И почти все цветут - похожими на бабочек цветами. Белые, жёлтые, в крапинку.
– Ничего у тебя цветов-то, - восхитился он.
– Ну да, как-то так, - согласилась она.
– Вроде я собралась. На несколько дней. Только мне же будет нужна машина.
– Завтра попросим Володю пригнать. Нечего тебе сейчас за руль садиться.
– А тебе нормально?
– она глянула остро и прицельно.
– Вполне.
Но хоть руки помыть, что ли. Пока Вероника закрывает окна и балкон.
– И мне нужно поливать цветы.
– Подумай о том, чтобы забрать их с собой.
– Интересно, как? Там некоторые кусты выше человеческого роста!
– Я ж не говорю - сейчас, я говорю - вообще. В принципе, ты мне нужна любая, хоть бы голая и босая. Но я буду рад, если в нашем доме поселится что-то из этой твоей красоты.
– Правда, тебе понравилось?
– она улыбнулась, как-то очень застенчиво.
– Правда.
Не знаешь что делать - целуй. И ок.
Дома они были уже за полночь. Его кошачье высочество встретил в прихожей громкими матерными воплями - где вы, люди, так долго шлялись? Вероника тут же подхватила его на руки. Прошла в комнату, села на диван. Заплакала.
– Вероника, ты чего? Всё ведь позади? Дальше прорвемся, веришь?
Вик сел рядом, обнял её. Нет, понятно, что ей хреново, но ведь всё закончилось?
– Понимаешь, ведь если бы сегодня мы были не вместе, то всё получилось бы совсем не так. Шанс встрять у меня был бы, потому что мы с Жанкой рано или поздно увидели бы эту их хрень с запчастями. А шанс спастись - без тебя был бы нулевым.
– Можешь думать, что нас друг другу послало само мироздание, провидение, или не знаю какое ещё охренение. Только оно оказалось очень к месту. Слышишь, да? Не на кота смотри, на меня смотри. Я люблю тебя и хочу жить с тобой всю ту жизнь, которая мне ещё осталась. С тобой, ни с кем другим. И я никому не позволю обижать тебя, понятно?
Она смотрела, не отрываясь, улыбалась сквозь слёзы.
– Какое удачное совпадение, Вик Ледяной. Я ведь тоже люблю тебя. Как раз искала подходящий случай, чтобы известить тебя об этом.
И дальше наконец-то всё стало хорошо.
54. Вероника
Разбуди меня, бабочка — четыре крыла,
Да спроси меня, готов ли жить наяву
Олег Медведев
Утро началось просто замечательно - с любимого мужчины. В кои веки раз можно никуда не торопиться, обниматься, чесать принца Чарльза, который настойчиво к ним лез. Правда, жуткие воспоминания про вечер накануне всё равно возвращались, что ни делай. Но без страха, а скорее – как кино. Которое касалось не её, а кого-то совсем другого. Лучше так, чем сходить с ума от страха.