Табу на женатых мужчин
Шрифт:
Тут уж Муза хлебнула по полной. Пил Генрих по-страшному, до потери памяти, до белой горячки, до рукоприкладства и оскорблений. А с утра Музе доставался трясущийся, бледный, плохо пахнущий и стонущий мужчина, которого надо было не то что приводить в чувство, а просто возвращать к жизни, к тому же он не помнил, что происходило накануне. Она отпаивала его куриными бульонами, отварами, рассолами. Иногда приходилось покупать пиво. Муза кормила его с ложечки и, естественно, пыталась образумить, слабо представляя, как это делать. Все тщетно. Несколько лет пыток, а потом она не выдержала и ушла. Тогда Генрих встрепенулся и попытался вернуть любимую жену. С работы его уже к тому времени выгнали, так как он дирижировал дрожащими пальцами, если вообще мог встать. Оркестр не мог сконцентрироваться начать играть не «дрожащую музыку», а то, что надо было. У него и характер
Уж очень сильно просил Генрих Музу его понять и простить в очередной раз, что она опять и сделала, считая, что муж должен быть один и что она должна помогать ему и быть с ним в печали и радости. И, несмотря на то что Муза была в то время единственной кормилицей в семье, она взяла отпуск и поехала со своим суженым-ряженым в Сибирь в какой-то экологический тур. «Ты не представляешь, какая там красота! Огромные вековые ели, все укрывающие своими темными лапами. Ты знаешь, что еловый лес – самый темный? Сосны… снег, первозданное все! Закат, рассвет и сногсшибательный воздух! Там я одурею от него, а не от алкоголя! Там и поживем с тобой. Три избы на несколько километров. Все надо будет делать своими руками: колоть дрова, носить воду, топить печь. Мы будем есть собранные за лето белые грибы в сушеном и маринованном виде, и я буду ходить на охоту! Да, я принесу в дом дичь, во мне проснутся спящие на генетическом уровне мужские инстинкты, и я вернусь в свою жизнь, забуду про этот алкоголь!» – горячо убеждал ее Генрих, что обескуражило Музу окончательно.
И вот они вдвоем улетели в глухую Сибирь черт знает куда и зачем, то есть понятно зачем: для спасения их любви, семейной жизни. И избавления Генриха от алкоголизма в качестве самого главного аргумента. Поселилась семейная пара в деревянной избе в спартанских условиях, что и было обещано.
Муза, как домашняя девочка, пережила настоящий шок от отсутствия нормального быта, но собралась и решила сделать все, чтобы помочь мужу. Им удалось продержаться целую неделю в холоде и фактически в голоде, то есть с очень ограниченным набором продуктов. А потом в соседнюю избу заселились любители зимней охоты. Надо отметить, что всю эту неделю Генрих был мрачнее тучи и всю накопившуюся злобу из-за отсутствия выпивки срывал на Музе. Она это понимала и терпела, терпеливо ждала, когда израненная градусами нервная система у близкого человека придет в норму. Но ее надеждам было не суждено сбыться, потому что заехавшие в соседнюю избу охотники были затарены по полной ящиками с водкой, и все лечение Генриха сразу же пошло насмарку. Он пропадал у небритых соседей сутками, а они по доброте душевной поили его и смеялись, когда мужчина напивался до свинячьего состояния. И сколько Муза ни просила и ни умоляла их этого не делать, ничего не помогало. Она уже решила вернуться домой, если Генрих не образумится, когда ночью проснулась от того, что на нее навалилось большое, грузное мужское тело. Тело было с запахом немытости и перегара и колючей, грязной и сальной бородой.
– Что вы делаете? – испугалась она, путаясь в белье и ночной рубашке.
– Тише, тише… Молодая, красивая, а муж – алкоголик! Ну, чего ты? Теплая такая. Мы с ребятами давно без баб блуждаем, а тут такая женщина пропадает! Вот сейчас и удовлетворим друг друга! Я и ребят могу позвать по очереди!
– Ах, мерзавец! Негодяй! Немедленно отпустите меня! Сволочь! – Муза быстро пришла в себя и начала активно сопротивляться, что вывело пьяного детину из себя, и он тоже не сдавался. – Помогите! – закричала в отчаянии Муза.
– Кого ты зовешь? Твой суженый валяется без чувств в нашем домике, а вокруг лес на тысячи километров и дикие звери. Так что не кричи, детка, и расслабься, сейчас получишь удовольствие от настоящего мужика! – пыхтел бородатый злодей.
Понятно, чем бы это кончилось, если бы не подвернувшееся под руку Музе полено. Им она и огрела несостоявшегося любовника по затылку. Он не потерял сознание, но потерял ориентацию в пространстве на какое-то время. Этого хватило Музе, чтобы выскочить на мороз, засунув ноги в огромные валенки насильника, которые он скинул у порога. И еще она успела сорвать с вешалки свой пуховик. Пряталась она от своего мучителя в сарае для хозяйственных принадлежностей, пока он ходил вокруг избы с проклятиями, ища ее с угрозами полного уничтожения. Под утро он выпил и угомонился, тогда протрезвели его напарники и муж Музы. Они-то и нашли девушку
Естественно, ее уволили из оркестра вслед за пьющим муженьком. А когда Генрих сказал, что она сама во всем виновата, что могла бы отдаться мужику, а не бегать и не прятаться неизвестно где и неизвестно зачем, Муза ушла от него окончательно и бесповоротно. Она настолько разочаровалась в супруге, что решила больше не ждать от него ничего хорошего. А Генрих еще долго доставал ее тем, что она по своей глупости покалечилась, потеряла такую хорошую работу и теперь не может его содержать.
– Подумаешь, цаца! От тебя бы не убыло! Надо же было такое учудить – полуголой на морозе сидеть! Дура!
То, что Муза окончательно порвала с Генрихом, несколько сняло с ее плеч неподъемный груз. Но то, что она осталась без того, чем занималась всю жизнь, подкосило ее конкретно. Женщина реально растерялась, возможно, это состояние и называлось депрессией. Она осталась одна со свалившимися на нее проблемами. Подруга Анастасия пребывала в шоке.
– Бедная ты моя! Ты хотела спасти этого урода-алкоголика, а пострадала сама! Ты, словно жена декабриста, бросила все и поехала с ним в эту глушь! Ради кого? Почему же мы такие сердобольные-то?! Я ведь тебе говорила, предупреждала, чтобы ты сто раз подумала, прежде чем пуститься в эту авантюру!
– Я думала спасти!
– И вот оно чем обернулось, – вздохнула Настя, зная, что значит для ее подруги игра на инструменте.
Муза поняла, что она все равно должна прийти в себя и чем-то заняться, и решила давать частные уроки музыки детям. Она могла научить детей нотной грамоте и игре на инструменте. У Музы сохранился идеальный слух, она прекрасно понимала, как должна звучать музыка, да и сама играла очень хорошо, но не достаточно, чтобы остаться в оркестре. Хотя, если честно, Музу бы там оставили, если бы не ее излишнее самобичевание, максимализм, возведенный в квадрат. Она не допускала мысли, что когда-нибудь сможет взять не ту ноту на общем фоне хорошо чувствующих свои руки музыкантов и подвести всех.
Частными уроками Музе предлагали заниматься давно как подработкой, и вот теперь именно это занятие стало для нее самым главным. При этом она еле сводила концы с концами, существовала на грани нищеты. Иногда Муза ехала к ученику, имея деньги только в один конец, зарабатывала за час репетиторства тысячу рублей и могла себе позволить уехать на метро назад и даже купить что-нибудь поесть. А еще ее очень напрягало одиночество в течение долгих лет, практически всю жизнь, и то, что с каждым годом шанс найти свое счастье становился все более призрачным. На ее мозги, и так работающие в этом направлении, еще больше капала Настя, просто уничтожая ее как женщину.
– Ты должна себе найти кого-нибудь! Ты просто обязана! Жизнь проходит! Ты же такая добрая и нежная! В чем дело? Так тяжело одной! А какой-нибудь мужчина помог бы тебе! Вдвоем бы свили гнездо! – уговаривала ее Настя.
– Ты сама себя слышишь? «Свили гнездо»! Ты с ума сошла? Мы что, птицы, что ли? Я не верю, что кто-то сможет стать для меня опорой, эта сторона жизни прошла мимо меня, и мужчины надежные тоже где-то прошли…
– Да, ты уж точно не лебедь! Скорее сгорбленная, прибитая жизнью цапля, – сказала ей Настя, – тебе просто не повезло. Ты должна взлететь! Должна подняться, а то так и увязнешь в болоте…