Шрифт:
Пролог
Больше всего на свете Лерметт любил пропадать где-нибудь.
Например, на самой-пресамой верхушке высоченного дерева. Вот уж оттуда его никакие рыцари не снимут. Не залезут даже. Потому что взрослые и в доспехах. А еще можно затаиться на дне оврага. Или и вовсе утянуться в соседний лес на пару деньков. Там его просто никто не найдет. Разве только собаки… так смешно смотреть, как они кружат по лесу, а голову задрать и на дерево посмотреть нипочем не догадаются. А если все-таки учуют – точно потеха начинается: как примутся на ствол наскакивать, как возьмутся облаивать! Можно подумать, не принца нашли, а белку… вот глупые! Уже потом, когда отец вместо своры борзых начал посылать в лес одного Дичка, игра
– Медведь-шатун, – неизменно говорил в таких случаях отец. – Медвежонок-шатуненок.
Лерметт в таких случаях неизменно же приосанивался, взглядывал украдкой в большое полированное зеркало – и всякий раз огорченно сникал. Нет, ну какой же он медведь? Тощий, встрепанный… ни виду, ни силенок. Так, котишка недокормленный. Отец, тот и в самом деле на медведя похож – мощный, кряжистый. Плечи широченные – сразу видать, сколько лет доспехи носит. А вот Лерметту не повезло. Он не в отца удался, а в маму… нет-нет, он любит маму, он ничего такого сказать не хотел… ну, такого… которого… а все-таки лучше бы ему было в отца пойти – как он будет кольчугу надевать, такой хлипкий? Кость узкая, легкая… котишка и есть.
– Какой же я медведь? – горестно спрашивал Лерметт, шмыгая носом.
– Медведь-медведь, – смеялся отец. – Самый настоящий. Ведь вот же и волк клыки показывает, и собака рычит, и кот когти выпускает. По всякому зверю понять можно, сыт он и доволен или злится и хочет напасть. Что лев, что тигр… и только у медведя на морде не написано, какую шкоду он учинить вздумал. В точности как у тебя.
Лерметт обижался окончательно.
– Но это даже хорошо, – добавлял отец. – Для принца это очень даже хорошо… а для короля тем более.
Вспомнив шутливые отцовские подначки, Лерметт только улыбнулся. Почитай, одиннадцать лет минуло с тех пор, как велись эти разговоры… или даже чуть больше? Странно, с чего бы ему вдруг на память пришла та, совсем было уже позабытая шутка?
Медвежонок-шатуненок… Давешний медвежонок вырос – но никак уж не медведем. Скорее диким котом или даже леопардом – поджарым, прыгучим и дерзким. А вот шатуном… да, шатуном он как был, так и остался. Ничего не поделаешь – лучше всего принц Лерметт чувствует себя не в замковой библиотеке, не в тронной зале и даже не на площадке для фехтования, а в дороге. Какой бы она ни была – пешей или конной, трудной или легкой… пусть бы и скучной! Для кого угодно скучной – но только не для него. Лерметт никогда не скучал в пути.
Вот и сейчас он дышал легко и привольно – все-таки дорога взяла свое. А ведь на сей раз ему, против обыкновения, отчего-то не хотелось уезжать. Такая отчего-то тяжесть на сердце… да правду сказать, повод у поездки премерзкий. Потому и кошки на душе скребут – еще бы! Лерметт на месте этих воображаемых кошек не только устроил бы из гостеприимно распахнутой души когтедралку, но и зашелся бы гнусным истошным мявом. Мерзкий повод, мерзкий… вот поэтому обычного рыцаря или там наместника недостаточно, чтобы разобраться с тем, что случилось в Луговине. Поэтому он едет – и не в Луговину даже, а за перевал. Простого владетельного сеньора за перевал бы нипочем не пустили – а принца, может, все-таки пустят. И уж во всяком случае, выслушают. Всю свою жизнь, с тех пор, как Лерметт начал осознавать себя, он мечтал увидеть, что там, за перевалом. Глупо как-то получается. Ну почему для осуществления заветной мечты непременно должна случиться какая-нибудь гнусность? Неужели нельзя было съездить просто так?
Лерметт покачивался в седле, задумчиво покусывая сладкую травинку. Отвратительная причина его поездки успела если и не забыться полностью, то уж во всяком случае примолкла до поры в потаенных уголках сознания и напоминать о себе не пробовала. Зато дорога не нуждалась в том, чтобы напоминать о себе – она и так была повсюду. Она стелилась под ноги коню, ложилась росой на плечи, ветром трепала волосы…
Лерметт натянул поводья, и конь послушно остановился.
Все верно, остаток пути принцу предстоит пройти пешком. По левой седловине перевала дорога хоть и конная, а не ближняя. А по правой всего-то день пути – но пешком. Эх, вот если бы Лерметт не по тягостной надобности отправлялся через перевал, а по своей воле, он непременно поехал бы по левой седловине – не потому, что этот путь легче, а потому, что длиннее. Как же было бы прекрасно – продлить немного томление, готовое разрешиться от бремени ожидания… ехать, лишь смутно догадываясь, что откроется его взору за перевалом, мысленно рисуя себе всевозможные чудеса, мечтать и поддразнивать себя собственными мечтами, смеяться и мечтать снова…
Лерметт снял с седла сумку и забросил себе за спину.
– Домой, – велел он, хлопнув жеребца по серому в яблоках крупу.
Скакун послушно развернулся и легким кентером направился прочь. Принц проводил его взглядом.
Достать, что ли, плащ из скатки заранее?
Да нет, успеется.
Когда серый в яблоках жеребец окончательно исчез из виду, принц обернулся.
Прямо перед ним вздымалась правая седловина Хохочущего Перевала.
Глава 1
Шаг Эннеари был подобен дыханию – легкий, размеренный, упругий. Камни, во множестве усеявшие тропу, его не беспокоили. Эльф просто-напросто не обращал на них никакого внимания… ну, или почти никакого. Для молодого гибкого сильного тела эти гранитные обломки – не препятствие. И вовсе не надо быть опытным скалолазом, чтобы преодолеть Хохочущий Перевал. Даже человек пройдет его за день – а эльф, пожалуй, и того быстрее обернется. Если, конечно, изберет правую его седловину, а не левую – безопасную, пологую, с широкой дорогой, по которой не только всадник, но и телега проедет… и потратит на этот путь почти три дня. Правую седловину не одолеешь ни в телеге, ни даже верхом – только пешком. Зато и пройти ее можно от восхода до заката. Оно верно, что осыпи и камнепады здесь случаются нередко – ну, да ведь какой эльф, если он в полном уме и сознании, под камнепад полезет! Такая беда разве что с человеком случиться может. А эльф опасное место загодя почует, десятой дорогой обойдет.
К слову сказать, об опасном месте – вот этот валун вовсе не так надежно лежит, как вид оказывает. Притворяется каменюка. Разлегся поперек тропы – такой громадный, такой обманчиво неподвижный… ну прямо так и кажется, что нет силы, способной стронуть его с места. Что тут долго думать – хватайся за приманчивый выступ, видишь, вот же он, просто как нарочно сюда приделан! – ухватись, взлезь на валун да спрыгни по другую его сторону! А на самом деле стоит ухватиться за выступ – и валун перевернется, накатит на доверчивого путника и подомнет его под себя.
Эннеари присвистнул тихонько и задрал голову кверху. Что же… можно и так. Валун, конечно, не ко времени на пути подвернулся, и лезть на него не просто опасно, а самоубийственно – но зачем же лезть, если можно обойти? Вот по этой каменной стене и обойти. Она хоть и выглядит устрашающе – да зато, в отличие от валуна, действительно надежна. И гораздо удобнее для подъема, чем на первый взгляд кажется. Есть на ней и щербинки, и трещинки… будет, куда ногу поставить. Кстати, не так уж высоко лезть придется. Этот обрыв всего-то в десять раз выше Эннеари… ну ладно, в двенадцать. Тоже не расстояние. А там, наверху, проходит еще одна тропинка. Очень удобная. Пожалуй, еще удобнее, чем нижняя. Вот только спускаться по ней придется чуточку дольше… или все-таки нет? Если прибавить шагу, сумерки его не нагонят.