Таежная зона

Макеев Алексей Викторович

Мгновением позже под спиной сыщика что-то двинулось, и Гуров чуть не провалился назад. Он попытался встать на ноги. Почувствовав, что рука опирается на холодный и влажный рельс, полковник оглянулся и увидел, что в нескольких метрах от него, неумолимо приближаясь, вращается стальное колесо поезда. Гуров оттолкнулся от рельса и что было сил бросился вперед. Позади послышалось мерное постукивание и режущий скрежет стальных деталей. Мимо проплыла цистерна, следующая за вагоном со ступенькой, тамбур следующего вагона, колеса, потом снова тамбур... Затем наступила тишина.

Полковник очнулся. Пульсирующая боль в виске немного утихла. Поезд был далеко. Рядом с ним на земле лежал Дибелович. Гуров, не вставая на ноги, подполз на коленях к распростертому

телу. Сибиряк оказался ранен в бедро. Под ногу, смешавшись с грязью, натекла довольно большая лужа крови. Левая кисть была наскоро замотана куском материи. Он лежал неподвижно. Когда Гуров приблизился к телу на расстояние вытянутой руки, Дибелович резко дернулся и ударом ноги выбил у сыщика пистолет. Оружие отлетело на приличное расстояние. Гуров в ту же секунду бросился на Дибеловича. Несмотря на полученные ранения, Дибелович оказался довольно ловок и вынослив. Он увернулся, приняв неудобное для захвата положение. Соперники встали в полный рост и сцепились в рукопашной. Чувствовалось, что Дибелович был сильно ослаблен ранением. Гуров тоже не успел полностью оправиться от мощного удара в висок.

Дибелович дрался довольно беспорядочно, но за счет большой массы тела удары получались более чем чувствительные. В любой другой ситуации Гурову не потребовалось бы и пяти секунд, чтобы свалить Дибеловича, но голова у полковника кружилась, руки не слушались. Он пропустил точный удар в область грудной клетки. Его резко отбросило назад. В глазах снова на мгновение помутнело, но полковник удержался на ногах. Второй и третий удары последовали незамедлительно. Гуров инстинктивно уворачивался. Натренированное тело по инерции выбирало правильную траекторию отхода.

– Я же предупреждал тебя, полковник, чтобы ты держался от меня подальше, – прохрипел сибиряк, тяжело дыша. – Не раз предупреждал. И словами, и действиями. Ну, теперь пеняй на себя!

Гуров хотел что-то ответить, но язык его не послушался. Когда силы стали понемногу возвращаться, Гуров, не глядя, нанес мощный удар в нависший над ним огромный корпус противника. Кулак провалился в объемный живот Дибеловича. Тот рухнул на колени в глинистую жижу. Гуров выиграл несколько секунд. Преодолевая жгучую боль в грудной клетке, он распрямился во весь рост и огляделся вокруг. Выбитый «штейр» наполовину ушел рукояткой в землю. Гуров поднял оружие. Оглянувшись на соперника, он нашел его в том же положении без признаков жизни. Полковник осторожно подошел к Дибеловичу и тронул его за плечо. Тот не двинулся с места. Гуров проверил пульс. Дибелович был мертв.

Москва. Парковочная стоянка перед зданием Главного транспортного управления

Небо нахмурилось. От ярко светившего час назад ласкового весеннего солнышка не осталось и следа. Подобные резкие смены погоды в течение дня были для Москвы не новы. И Крячко знал это не хуже, чем любой другой коренной житель столицы. Он даже готов был поспорить, что после обеда город ждал сильный проливной дождь.

Откинувшись на спинку водительского сиденья, полковник внимательно наблюдал за главным входом в управление. Он и сам толком не знал, чего именно ждет, но личность Степана Угланова, его нервное поведение, привычка не смотреть в глаза собеседнику – все это упорно не шло из головы Крячко. Стас считал, что Угланову стоить уделить побольше внимания, и в первую очередь он рассчитывал выяснить распорядок дня начальника четвертой автоколонны. Где он бывает, чем занимается...

Стас взглянул на часы. Без пятнадцати двенадцать. По его расчетам, в обеденный перерыв Угланов должен был куда-нибудь отправиться. И, если визит сыщика заставил Степана Степановича внутренне всполошиться, то Крячко рассчитывал на какой-нибудь неординарный поступок с его стороны. Какой? Этого Крячко не знал. В нынешнем положении он мог только надеяться на удачу.

Заморосил дождь. До ожидаемого ливня было еще далеко. Мелкие

сиротливые капельки застучали по лобовому стеклу «Мерседеса». Стас пристроил во рту новую сигарету, которых за последний час он успел выкурить никак не меньше десяти. И в этот момент на крыльце Транспортного управления появился Угланов. На нем был длинный плащ бежевого цвета. В одной руке – сложенный зонтик, в другой «дипломат». Коротко взглянув на хмурое небо, Степан Степанович направился к малиновому «Опелю», от которого машину Крячко отделяло шесть парковочных мест. Стас погасил прикуренную сигарету и чуть ниже сполз на сиденье, чтобы Угланов не смог случайно его заметить. Однако Степану Степановичу, судя по всему, было ни до чего. Двигаясь к своему авто, он ни разу не осмотрелся по сторонам. Не слишком уверенная и твердая походка говорила об изрядном количестве принятого спиртного. Крячко повернул ключ в замке зажигания.

«Опель» Угланова покинул парковочную стоянку. Мысленно сосчитав до пятнадцати, Крячко тронулся следом. Обе машины одна за другой свернули на Новослободскую и двинулись в сторону проспекта Мира. Стас держался от Угланова на почтительном расстоянии, однако ни на минуту не теряя его из виду. Дистанция между «Опелем» и «Мерседесом» не сокращалась и не увеличивалась.

На проспекте Мира Угланов развернулся, проехал по кольцу и, слегка прибавив скорости, устремился по Комсомольской. Крячко повторял каждый его маневр. Наконец «Опель» свернул на Тургеневскую и остановился сразу за поворотом. Крячко едва не проморгал этот момент. Резко крутанув руль, он проехал метров десять и развернулся на проезжей части.

«Опель» Угланова стоял за перекрестком, но самого водителя в салоне уже не было. Стас обогнул «Опель» и припарковался перед ним. Вышел из салона, огляделся. Слева от него красовался броской ковбойской рекламой ресторан «Серебряная подкова». Двери гостеприимно распахнуты. Крячко приблизился к ним и осторожно заглянул внутрь.

Угланов, уже избавившись от плаща, о чем-то негромко переговаривался со встретившим его метрдотелем. Последний кивнул, видимо, отвечая на вопрос Степана Степановича, и указал куда-то в глубину зала. Угланов быстро зашагал туда. Крячко переступил порог «Серебряной подковы». Ресторан нельзя было назвать большим. Прямо по курсу – гардероб и два туалета, слева бар, справа – обеденный зал на двенадцать столов в три ряда.

– Добрый день! – Тот же метрдотель, который секунду назад разговаривал с Углановым, приблизился к Станиславу. – Что желаете? Пообедать?

– Нет. Я бы выпил кофе. У вас хороший кофе?

Краем глаза Крячко отметил, что Угланов, пройдя через обеденный зал, сел не за пустой стол, а за самый дальний, расположенный у окна, который уже облюбовала высокая светловолосая женщина с короткой стрижкой.

– У нас превосходный кофе, – на губах метрдотеля играла дежурная улыбка. – Вы какой предпочитаете?

– По-турецки.

– Есть. Проходите за столик.

– Я лучше здесь, если вы не возражаете, – Крячко кивнул в сторону бара. – Люблю наблюдать за работой бармена.

– Как пожелаете.

Стас взгромоздился на высокий табурет и потянулся в карман за сигаретами. Метрдотель передал его заказ бармену, а потом спросил:

– Что-нибудь еще?

– Нет, только кофе.

Полковник слегка развернулся на табурете. Угланов сидел к нему спиной, немного ссутулившись. Зато женщину Стас мог видеть прекрасно. Острый носик, пухлые губки, выразительные зеленые глаза. Как истинный ценитель женской красоты, Крячко вполне мог бы охарактеризовать эту особу как крайне привлекательную. Особенно притягательно выглядел ее роскошный бюст в вызывающе открытом декольте. Назвать красавцем самого Угланова можно было с огромной натяжкой, и Стас гадал, что может делать такая женщина в его обществе. Полковник не мог слышать их разговора, но по поведению женщины, по ее взглядам, манерам он уверенно определил, что для Угланова это не деловая встреча. И женщина не была его родственницей по крови. Это читалось.