Таинственная история Билли Миллигана
Шрифт:
– Ведь я не позволила тебе удариться, правда, Билли?
Денни отрицательно покачал головой.
– Теперь ты знаешь, что есть люди, которым ты можешь доверять. Не всем, конечно, но некоторым.
Розали заметила, что в ее присутствии он все более и более входил в роль маленького мальчика, которого она знала как Денни. Угнетало то, что многие из его рисунков изображали смерть.
В следующий вторник Аллену впервые позволили пойти в здание дополнительной терапии для занятий изобразительным искусством.
Дона
Джоунс указал на выполненный Алленом эскиз надгробия с надписью «Не забывай».
– Ты можешь рассказать, Билли, что ты чувствовал, когда рисовал это?
– Здесь настоящий отец Билли, – сказал Аллен. – Он был комиком и конферансье в Майами, до того как покончил с собой.
– Почему ты не расскажешь нам, что ты чувствовал? Нам важно узнать твои чувства, а не детали, Билли.
Аллен швырнул карандаш, раздраженный тем, что за рисунок хвалят не его, а Билли. Потом он посмотрел на часы.
– Мне надо вернуться в отделение убрать постель.
На следующий день Аллен рассказал сестре Йегер об этом занятии, жалуясь, что все было неправильно. Когда она сказала ему, что он мешал персоналу и другим пациентам, Аллен расстроился:
– Я не отвечаю за поступки, которые совершают другие мои люди.
– Мы не можем общаться с другими твоими людьми, – сказала Йегер, – только с Билли.
– Доктор Хардинг лечит меня не так, как сказала доктор Уилбур, – закричал он. – Это плохое лечение.
Миллиган потребовал свою историю болезни, а когда Йегер отказала, он заявил, что знает, как заставить клинику дать ему прочитать эти записи. Он был уверен, что персонал не записывает изменений в его поведении и что он не будет способен отвечать за потерянное время.
В тот же вечер, после визита доктора Джорджа, Томми объявил персоналу, что увольняет своего доктора. Позднее Аллен вышел из палаты и сказал, что восстанавливает его на работе.
После того как Дороти Мур, матери Миллигана, разрешили его посещать, она приходила почти каждую неделю, часто с дочерью Кэти. Реакции сына были непредсказуемы. Иногда после ее визита он был счастлив и общителен, иногда – подавлен.
Джоан Уинслоу, работник социального обеспечения при психиатрической клинике, сообщила на собрании группы о том, что беседовала с Дороти после каждого ее посещения. Это женщина со щедрым сердцем, но из-за своей нерешительности и зависимости она не сумела противодействовать отчиму Билли, который плохо обращался с мальчиком. По признанию Дороти, она всегда чувствовала, что было два Билли: один – добрый и любящий, а другой – равнодушный и черствый.
Ник Чикко записал после посещения миссис Мур 18 апреля, что Миллиган был очень расстроен, уединился в своей палате и лежал с подушкой на голове.
К концу апреля, когда шесть из двенадцати недель лечения прошли, доктор Джордж решил, что процесс продвигается слишком медленно. Требовалось найти какой-то способ связи между «первоисточником» – истинным Билли – и другими личностями. Главной задачей стало добраться до Билли, которого доктор не видел с того воскресенья, когда доктор Уилбур убедила Рейджена разрешить Билли выйти на пятно.
Было бы полезно дать Билли посмотреть видеозаписи речи и поведения других его персонажей. Доктор рассказал Аллену о своей идее и о том, как важно для других общаться друг с другом и с Билли. Аллен согласился.
Позднее Аллен сказал Розали о своем желании записываться на видео. Он, конечно, нервничал, но доктор Джордж настаивал на том, что запись даст возможность многое узнать о себе.
1 мая доктор Джордж провел первый сеанс видеозаписи. Присутствовала Дороти Тернер, поскольку при ней Билли чувствовал себя спокойнее. Доктор намеревался вызвать Адалану. Поначалу он был против того, чтобы появлялись новые люди, но вызов Адаланы позволил бы понять значение женского аспекта личности Миллигана.
Доктор несколько раз повторил, что, если Адалана выйдет и поговорит с ними, это очень поможет. Наконец после нескольких «переключений» лицо Миллигана приняло мягкое, печальное, почти женское выражение. Голос был гнусавый и сдавленный, зрачки подвижные.
– Больно говорить, – сказала Адалана.
Доктор Джордж постарался не показать своего волнения. Он хотел, чтобы она вышла, ожидал этого. Но когда выход состоялся, это оказалось сюрпризом.
– Почему больно?
– Из-за мальчиков. Я втянула их в эти неприятности.
– Что ты сделала? – спросил доктор.
Дороти Тернер уже разговаривала с Адаланой в тюрьме, накануне перевода в клинику. Теперь она лишь сидела и наблюдала.
– Они не понимают, что такое любовь, – сказала Адалана, – что это такое, когда тебя обнимают и ласкают. Я украла у них время. Я чувствовала алкоголь и таблетки Рейджена. Господи, как тяжело говорить об этом…
– Да, но нам нужно поговорить об этом, – сказал доктор Джордж, – чтобы мы поняли.
– Это сделала я. Теперь уже слишком поздно извиняться, правда? Я разрушила жизнь мальчиков… но они просто не поняли…
– Не поняли что? – спросила Тернер.
– Что такое любовь. Что значит желать любви. Чтобы кто-то держал тебя в объятиях. Чувствовать страсть, ласки. Не знаю, что заставило меня так поступить.
– В то время ты чувствовала эту страсть и ласки? – спросила Тернер.
Помолчав, Адалана прошептала:
– Только несколько секунд… Я украла это время. Артур не давал мне вставать на пятно. Я хотела, чтобы Рейджен освободил пятно…
Она печально огляделась по сторонам.
– Я не хочу через это проходить. Я не могу идти на суд и ничего не хочу говорить Рейджену… Я хочу уйти из жизни мальчиков, чтобы больше не портить им жизнь… Я чувствую себя такой виноватой… Ну почему я это сделала?