Таинственная история Билли Миллигана
Шрифт:
5 апреля 1977 года Аллен появился перед комиссией по дословному освобождению. Ему сказали, что его освободят через три недели.
Когда Миллиган получил наконец свидетельство об освобождении, Аллен так был рад, что не мог усидеть на месте. Он ходил по камере взад-вперед. Наконец он взял свидетельство и сделал из него бумажный самолетик. За день до освобождения, проходя мимо кабинета капитана Лича, Аллен свистнул. Когда Лич поднял голову, Аллен пустил в него самолетик и пошел дальше, улыбаясь.
Последний день в Ливанской
– Я тот, кто должен теперь общаться с людьми, – сказал Аллен, – чтобы находить выход из разных ситуаций.
– Рейджену трудно будет отказаться от власти после двух лет обладания полным контролем, – заметил Артур. – Триумвират он встретит в штыки. Мне кажется, Рейджен задумал продолжать удерживать контроль.
– Ну, ты, конечно, снова будешь боссом. Я найду работу и вновь займу место в обществе. Мне нужно заняться делом.
Артур поджал губы.
– Это разумно, Аллен. Хотя я не могу говорить за Рейджена, но я тебя поддержу.
На выходе охранник передал ему новый костюм, и Аллен поразился качеству костюма и тому, как точно он подошел.
– Твоя мать прислала, – сказал охранник. – Это же один из твоих.
– Ах да, – сказал Аллен, делая вид, что вспомнил.
Вошел другой охранник, принесший документ Аллену на подпись. Перед тем как выйти из тюрьмы, он должен был заплатить тридцать центов за пластиковую чашку, которой не оказалось в камере.
– Ее взяли у меня, когда выпускали из изолятора, – сказал Аллен, – да так и не вернули.
– Ничего не знаю, ты должен заплатить.
– Да пошли вы с вашими чашками, – закричал Аллен. – Не буду я платить!
Аллена привели в кабинет мистера Данна, и администратор спросил, что случилось в последний день его пребывания здесь.
– Меня заставляют платить за чашку, которую сами же и взяли. Я не буду за это платить.
– Надо заплатить тридцать центов, – сказал Данн.
– Будь я проклят, если заплачу!
– Ты не сможешь уйти, пока не заплатишь.
– Да? Тогда я расположусь прямо здесь, – заявил Аллен, усаживаясь. – Это дело принципа.
Махнув рукой, Данн отпустил его. Когда Аллен прошел в комнату ожидания, где сидели мать, Марлен и Кэти, Артур спросил:
– Тебе это надо было?
– Как я уже сказал, это дело принципа.
Проводить его пришли Боб Рейнерт и доктор Стейнберг, незаметно сунувший ему в карман деньги как плату за один из рисунков.
Аллену не терпелось поскорее выйти за двери тюрьмы, а мать Билли все разговаривала с доктором Стейнбергом.
– Ну же, – поторопил Аллен Дороти, – пошли быстрее!
– Минутку, Билли, – ответила она. – Я разговариваю.
Он стоял, раздраженный, а она все говорила и говорила.
– Нам
– Сейчас пойдем, отдохни минутку.
Аллен нетерпеливо ходил взад-вперед, ворча себе под нос, а мать продолжала разговаривать. Наконец он не выдержал и закричал:
– Мама, я ухожу! Если хочешь тут остаться, оставайся!
– Ну что ж, до свиданья, доктор Стейнберг. Я благодарю вас за все, что вы сделали для моего Билли.
Аллен направился к двери, она последовала за ним. Стальная дверь со свистом захлопнулась за ними, и он понял, что, входя сюда, не слышал, как закрывалась вторая дверь.
К тому времени как Кэти подъехала к входу, Аллен все еще сердился. Когда человека выпускают из тюрьмы, нужно лишь открыть дверь – и он бросится вон. Какого черта его задерживать всякой болтовней! Достаточно плохо уже то, что закон держит тебя в таком месте, но когда это делает твоя болтливая мать – это уже слишком. В машине он угрюмо молчал.
– Остановись у банка, – наконец промолвил Аллен. – Я обналичу тюремный чек здесь, в Ливане. Не хочу этого делать в Ланкастере, чтобы все сразу узнали, что я только что вышел из тюрьмы.
Он вошел в банк, расписался на обороте чека и положил его на прилавок. Когда кассир протянул ему пятьдесят долларов, Аллен положил их в кошелек вместе с деньгами доктора Стейнберга. Сердясь на себя еще сильнее из-за того, что его гнев не проходит, Аллен больше не хотел занимать пятно…
Томми огляделся, не зная, что он делает в банке. Он только что вошел или собирается уходить? Открыв кошелек, он увидел почти двести долларов и быстро сунул кошелек в карман. Значит, он собирался уходить. Взглянув в большое окно, Томми увидел мать и Марлен, которые ожидали его в машине. Кэти сидела за рулем. И он понял, что это за день. Он проверил календарь в окошке кассира. Сегодня его выпустили на свободу.
Томми выбежал из банка, делая вид, что что-то сжимает в руках.
– Быстро, смываемся. Спрячьте меня.
Он сжал в объятиях Марлен и засмеялся. Ему было очень хорошо.
– Боже, Билли! – воскликнула она. – Вечно у тебя меняется настроение.
Они старались рассказать ему все, что произошло в Ланкастере за прошедшие два года, но ему на это было наплевать. Все, о чем он сейчас мечтал, – это оказаться в постели с Марлен. После всех этих свиданий в тюрьме он мечтал побыть с ней наедине.
Подъезжая к Ланкастеру, Марлен сказала Кэти:
– Высади меня у торгового центра на Плаза. Я должна еще работать.
Томми с удивлением посмотрел на нее:
– Работать?!
– Да. Я отпросилась на утро, но должна вернуться.
Томми удивился и обиделся. Он думал, что она захочет побыть с ним в его первый день на свободе. Он ничего не сказал, сдерживая подступившие слезы, но пустота внутри причиняла такую боль, что он сошел с пятна…
Оказавшись в своей комнате, Аллен громко сказал: