Таинственное наследство (сборник)
Шрифт:
Я не буду говорить о том, что происходило затем, но скажу только, что наутро мы были уже далеко от этой гостиницы, оставив в ней мать и ее опозоренную дочь, о которой я знал только, что ее зовут Терезой и имел на память от нее только один медальон, который сорвался у нее с шеи.
Мы достигли Барселоны через несколько дней и как раз накануне большого сражения, в котором были убиты оба мои сотоварища по этому гнусному делу.
Но меня бог спас и сохранил, и во мне возникло тогда странное убеждение, что провидение щадило меня для того, что приготовляло мне более страшное возмездие,
По окончании войны я поселился в Мадриде у одного старого еврея, торговавшего кожей. Он был французский выходец 1709 года; однажды ночью меня разбудили. Оказалось, что мой хозяин отчаянно болен и что он находится в ужасном бреду. Я знал, что у него нет никого близких и потому немедленно отправился к нему и стал ухаживать за ним. Через несколько времени он пришел в себя; поблагодарив меня за мои хлопоты, спросил, как меня зовут.
– Кермор де Кермаруэ, – был мой ответ.
– Кермаруэ! – закричал тогда он каким—то странным голосом.
– Ну да!
– Перо! перо! – стал он умолять, указывая на свой письменный стол.
Я исполнил его желание, хотя решительно не понимал, что он хочет делать.
Старик написал две строчки и подписался.
В них было сказано: «Завещаю г. Кермаруэ все свое состояние».
Через четверть часа после этого его уже не было больше в живых.
В бумагах его мы нашли разъяснение его поступка. Мой дед – барон де Кермаруэ, эмигрируя из Франции, оставил ему на сохранение двести тысяч ливров.
Террор вынудил еврея удалиться из отечества; он приехал в Испанию, занялся торговлей и при помощи денег моего деда нажил громадное состояние. Дед оставил ему двести тысяч ливров, а он возвратил мне двенадцать МИЛЛИОНОВ; Я немедленно уехал из Испании в Париж и, право, готов был бы перевернуть весь мир, чтобы отыскать Терезу и предложить ей свою руку, но здесь, в Париже, меня ожидало достойное возмездие.
Бог покарал меня.
Двадцать лет уже, как я страдаю этим недугом и не выхожу из этой комнаты, а сегодня, когда мне остается всего несколько часов жизни, я решился обратиться к вам. Кто знает, может быть, опозоренная мной девушка еще жива… может быть, даже я отец… Теперь понимаете ли вы меня?
– Да, – прошептал Арман.
– Я узнал, – добавил умирающий, – что вы посвятили себя на добрые дела.
У вас есть свои агенты и своя полиция; вы отыскиваете самые скрытые бедствия. Я надеялся и думал, что вы можете найти ту, которой я завещаю все свое богатство.
– Но, – заметил скромно Арман, – сумею ли я…
– Постарайтесь.
– А если эта особа умерла и если у нее нет ребенка?
– Тогда я вас делаю своим наследником. Но, милостивый государь, я… Богатство мое пригодится на ваши добрые дела. Вот ключ – когда я умру, снимите его с моей шеи и отворите шкатулку: в ней вы найдете два завещания, составленные в разное время, – одно, делающее вас моим наследником, а другое – Терезу или ее ребенка, если вы их найдете; к этому завещанию приложен медальон, бывший на ней в роковую ночь. В этом медальоне волосы и портрет женщины – по всей вероятности, ее матери, вот что я вам могу дать для указаний.
Голос умирающего слабел, час кончины близился. «К шести часам, –
В эту самую минуту раздался звонок: это был священник.
Спустя два часа после этого барон де Кермаруэ скончался.
Полицейский комиссар немедленно все опечатал, а Арман воротился домой, унося с собой два завещания.
При покойнике остался только один комиссионер, принесший графу де Кергацу письмо от барона де Кермаруэ.
Оставшись один, Коляр улыбнулся.
– Ах ты, старикашка, – пробормотал он, – ты, брат, умер спокойно. Я пришел к тебе нищим и вымолил у тебя позволение пожить для того, чтобы узнать, что можно извлечь из богатого человека, умирающего без наследников.
– Да… мы посмотрим теперь, – продолжал он, – кто из нас скорее найдет Терезу – ваш ли добродетельный граф де Кергац или наш капитан Вильямс. Нам достанутся, старикашка, твои миллионы…
И при этом Коляр расхохотался самым наглым образом.
ВИШНЯ И БАККАРА
Через две недели после свидания капитана Вильямса с Коляром в один солнечный январский день в пятом этаже одного из домов улицы Темпль, у окна, выходившего во двор, прилежно работала молодая девушка. Она была высока, стройна и бела, как лилия, между тем как волосы ее были цвета воронова крыла.
Ее прозвали в магазине, где она училась делать цветы, Вишней.
Вишня открыла окно и, продолжая работать, беззаботно распевала один из модных романсов Альфреда Мюссе.
При последнем куплете хорошенькие ручки молодой девушки докончили стебелек пиона.
– Ну, – заметила она при этом, – через десять минут моя работа будет кончена, и тогда я отнесу ее, а на обратном пути постараюсь побывать и в мастерской господина Гро.
И при этом Вишня улыбнулась.
– Да, наконец—то пришло воскресенье, – мечтала она, – если завтра будет такая же погода, как и сегодня, то я буду одна из самых – счастливейших женщин! Мой жених повезет меня обедать со своею матерью в Бельвиль.
– Бедный Леон, – проговорила девушка, принимаясь снова за работу, – как ему не хочется ехать домой за бумагой для продажи своей маленькой земельки. Ах! Если бы г. Гро не обещал назначить его через месяц в подмастерья, то он уже давно бы уехал.
И при этих словах Вишня полупечально улыбнулась и взглянула на клетку, в которой порхала маленькая синичка.
– У тебя, милочка, будет скоро прехорошенький хозяин, – сказала она при этом и встала со своего места, – мы будем тогда уже вдвоем насыпать тебе корм. Но это будет только через два месяца… А как это долго, когда кого—нибудь любят!..
И Вишня опять вздохнула.
В это время на лестнице раздались чьи—то шаги, и чей—то голос, не менее свежий, но гораздо звучнее, чем у Вишни, запел одну из арий Надо.
– Суббота, – подумала Вишня и подвинулась к двери. – Опять Баккара, зачем это моя важная сестрица повадилась так часто жаловать ко мне?
Дверь Вишниной комнаты отворилась, и вошла женщина.
Это была родная сестра Вишни, она была так же хороша, как и ее сестра, но отличалась от нее только тем, что была блондинка, ее звали Баккара.