Таинственное убийство Линды Валлин
Шрифт:
— Мог ли Монссон позаимствовать или, пожалуй… да, даже украсть ваш свитер? — осведомилась Анна Сандберг, которая уже с нетерпением ждала встречи с дочерью капитана, чтобы обстоятельно поговорить с ней о непостижимых женским умом мужиках. Если не под протокол, то, по крайней мере, по принципу «между нами девушками говоря».
— Вполне возможно, — ухмыльнулся ее собеседник. — Я всегда считал, что он способен на то и другое.
— Что вы имеете в виду? — спросила Анна Сандберг.
Ну, не убийство, конечно. Он и его семья узнали все предыдущим вечером, и новость шокировала их всех, они, по-хорошему, даже еще не успели прийти в себя. Совершенно независимо от всех связанных с этим событием практических проблем, ведь его внучка
— Вы имеете в виду нечто особенное?
Впервые он как бы прозрел, когда его дочь жила с Монссоном и находилась на седьмом месяце. Тогда он и его старый коллега столкнулись с Бенгтом Монссоном в ресторане в Векшё. Тот был с дамой и имел наглость представить ее как своего товарища по работе.
— Он настолько плевал на всех, что даже не стал утруждать себя поездкой в Кальмар или Йёнчёпинг, — констатировал летчик.
Совершенно ненадежный, готовый изменять жене направо и налево, лживый относительно всего на свете, небрежный в плане денег, не мог отличить свои от чужих, никак не заботился о собственном ребенке, даже не выказывал желания делать это, главным образом, похоже, использовал девочку с целью позаимствовать старый «сааб» летчика, и вообще оставалось загадкой, почему его дочери понадобились целых два года, чтобы понять то, о чем он сам стал догадываться уже с первого дня.
— Уж точно он стащил мой свитер, — заверил летчик. — Я его постоянно подозревал. Это еще самое малое, что от него можно было ждать.
При обыске на квартире Монссона не удалось найти никакого свитера. Если он когда-то в ней и находился, там его больше не было. В квартире вообще не обнаружили ничего интересного. Она оказалась на удивление хорошо убранной. Особенно с учетом того, что соседи в один голос твердили о потоке молодых дам, прошедших через нее за те годы, пока Монссон там обитал. Женщины оставили в квартире удивительно мало следов. Наибольший интерес представляли сейчас отсутствующие вещи. Месяцем ранее Монссон, например, избавился от жесткого диска своего компьютера и купил новый.
— Свитер он ведь, скорее всего, уже выбросил, — сказал Энокссон, разговаривая с Левиным. — По-моему, тогда же, когда избавился от автомобиля.
После их беседы Левин сделал у себя в компьютере пометку относительно мобильника с предоплатной картой, по который Монссон звонил в то утро, когда убили Линду.
«С кем у него состоялся последний разговор?» — записал Левин в списке насущных дел.
82
— Расскажите о своей второй встрече с Линдой, — начала Хольт допрос Монссона на следующий день. Спрашивая, она наклонилась вперед, оперлась локтями о стол с заинтересованной улыбкой и любопытством в глазах.
— Да, в первый раз ведь это было на праздновании Янова дня дома у ее отца, и тогда я… — ответил Монссон и удивленно посмотрел на Хольт.
— Я знаю, вы же рассказывали мне вчера, — перебила его Хольт с нотками нетерпения в голосе. — А второй раз?
Во второй раз все произошло чисто случайно, если верить Монссону. Месяц спустя они столкнулись в городе. Ничего необычного, если живешь в Векшё. Между ними завязался разговор, они посидели в кафе и выпили по чашке кофе. И прежде чем расстались, он дал Линде номер своего телефона.
— О чем вы разговаривали? — поинтересовалась Хольт.
Обо всем, о чем только болтают, когда встречаются подобным образом и лишь однажды виделись ранее. Веселая и приятная девушка, забавная, с немного специфическим чувством юмора. Масса недоговорок, много острот, по словам Монссона, что он сам высоко ценил, поскольку нечасто встречал такое качество у женщин. Естественно, то, что он знал ее мать, повлияло на содержание их первого разговора наедине.
— Значит, вы говорили о ней тоже, — удивленно констатировала Хольт, как только Монссон дал ей возможность вставить слово.
Если верить Монссону, Линда сама затронула эту тему. Внезапно она просто спросила его, и он даже в точности вспомнил, как она сформулировала свой вопрос.
— Расскажи о мамочке. Вас по-прежнему обуревает страсть?
В тот момент Монссон предпочел ответить одновременно вежливо и прямо. Объяснил Линде, что ни о какой особой страсти речи никогда не шло. Ему, естественно, нравилась мать Линды, красивая и умная женщина. Но определенно ничего сверхъестественного. Ни с его, ни с ее стороны. Кроме того, они сильно отличались друг от друга. Мать Линды была значительно старше его и жила совсем иной и гораздо более обеспеченной жизнью, чем он. Поскольку они оба понимали это без слов, то виделись все реже и реже, а в последнее время (после Янова дня, когда он встретился с Линдой) общались исключительно по телефону. За день до того, как мать Линды уехала в отпуск за границу, он позвонил ей и пожелал удачной поездки. Она была довольно холодна с ним, и, если между ними и существовала какая-то связь, сейчас она закончилась. Такое у него создалось впечатление после их последнего телефонного разговора.
— И как отреагировала Линда? — спросила Анна Хольт с неизменным любопытством.
В своей обычной манере, четко и изобретательно, и поэтому он также запомнил и ту ее реплику почти дословно.
— Она выразилась как-то так, — сказал Монссон. — Lucky you. [7] Мамочка ведь фактически настоящая сучка. По-английски, значит. Она же прожила несколько лет в США, когда была маленькой, — объяснил он.
В тот же день два момента, помеченные у Левина вопросительными знаками, прояснились таким образом, что о подобной милости мог только мечтать столь искушенный полицейский, как он. В полицию Векшё позвонила двадцатисемилетняя санитарка из Кальмара и пожелала рассказать кое о чем, что касалось убийства Линды Валлин. Ей это пришло в голову, когда она прочитала на работе «Дагенс» и увидела, кто убил бедную девушку. После нескольких переключений через коммутатор звонок принял коллега Торен, и, как только разговор закончился, они с Кнутссоном сели в машину, чтобы прокатиться в Кальмар и допросить санитарку.
7
Счастливчик (англ.).
Она сообщила им следующее. Утром в пятницу четвертого июля Бенгт Монссон позвонил ей на мобильный. Он находился в Кальмаре и поинтересовался, не могут ли они встретиться. Совершенно спонтанно, просто потому что он собирался сходить на концерт Юллене Тидер в Боргхольме в тот же вечер. После того как она немного подсуетилась, отменив другую встречу, Монссон появился у нее дома, и через десять минут они уже занимались сексом. Так продолжалось всю вторую половину дня, и все получилось точно как в трех предыдущих случаях, когда она встречалась с Монссоном.
В первый раз это произошло в середине мая, когда она и ее товарищи по работе посетили театр в Векшё, и Монссон был их гидом. После театрального представления ей удалось улизнуть от коллег, и стоило им с Монссоном переступить порог его квартиры, они занялись сексом и в целях экономии времени начали уже в такси на пути к нему домой.
В последний раз их общение, однако, прошло менее удачно. В перерывах между актами любви Монссон обратился к ней с просьбой позаимствовать ее стиральную машину для стирки надетого на нем свитера. Дорогого, голубого, на который он, к сожалению, посадил пятна ржавчины накануне. Помогал соседу ремонтировать автомобиль и, когда лежал под ним, случайно испачкался. Кроме того, он явно разодрал себе живот, но, когда она напомнила ему об этом, лишь отмахнулся. Просто маленькая царапина.