Таинственный сад
Шрифт:
Восславьте Господа, ибо от Него благодать!
Восславьте Его все существа на земле!
Восславьте Его ангелы на небесах!
Восславьте Отца и Сына и Святого Духа!
Аминь!
Когда Дикен умолк, старый Бен, поджав губы, с тревогой взглянул на Колина.
Тот опустил голову и, казалось, что-то обдумывал.
– Какое хорошее прославление! – выдохнул наконец он. – Как раз именно это я собирался сказать волшебству.
Еще чуть-чуть помолчав, Колин добавил:
– Наверное, волшебство и Тот, о Ком прославление – вообще одно и то же. Просто я назвал по-другому. Дикен, спой еще раз. А мы с Мэри попробуем с тобой вместе.
И они хором запели гимн. Мэри и Колин старались изо всех сил. Голос Дикена звучал громко и чисто. На второй строке Бен Уэзерстафф, который никогда ничего не пел с тех самых пор, как его выгнали из церковного хора, вдруг громко откашлялся. Третью строку он пропел вместе со всеми, и воодушевление его было таково, что он начисто заглушил голоса детей. Мэри на него внимательно поглядела. Подбородок у старого Бена дрожал, глаза как-то странно блестели, морщинистые щеки были мокры от слез. Тут Мэри вспомнила: что-то похожее уже происходило со старым садовником, когда Колин впервые встал на ноги.
– Никогда раньше в прославлении этом никакого смысла не видел, – допев гимн, хрипло проговорил Бен Уэзерстафф. – Но теперь-то мне по-другому кажется. Потому как без этого тебе, мистер Колин, нипочем не набрать бы пять фунтов всего за неделю.
В это время внимание юного мистера Крейвена привлекла какая-то тень, мелькнувшая меж деревьев.
– Там… Там кто-то ходит в нашем саду, – испуганно проговорил он.
Колину не пригрезилось. Потому что, когда дети, при мощной поддержке садовника, пели последние слова гимна, дверь в увитой плющом стене тихонько открылась, и в сад вошла женщина в голубой накидке. Ее свежее и привлекательное лицо озаряла улыбка. Остановившись под деревом, она слушала. Блики солнца освещали ее, и она была очень похожа на добрых женщин из книжек с цветными картинками Колина.
Дослушав гимн, она пошла туда, где стояли дети и старый садовник. Тут ее и заметил Колин. Мгновение спустя увидал и Дикен.
– Да это же наша матушка, вот это кто! – крикнул он и бросился ей навстречу.
Колин и Мэри кинулись следом.
– Вот наша матушка! – повторил Дикен, когда все остановились перед миссис Соуэрби. – Вы же давно хотели ее увидеть. Потому я и подсказал ей, как проникнуть сюда.
Не в силах оторвать взгляда от лица миссис Соуэрби, Колин простер к ней руки.
– Я хотел вас увидеть, даже когда был больной, – тихо проговорил он. – Вас, Дикена и Таинственный сад. А больше мне в то время не хотелось никого видеть, кроме кузины Мэри, конечно.
Миссис Соуэрби внимательно на него смотрела. Вдруг губы ее задрожали, а в глазах появились слезы.
– Мальчик! Милый мой мальчик! – с чувством произнесла она.
Это прозвучало с подлинно материнской лаской. Точно так же миссис Соуэрби могла обратиться и к Дикену, и к остальным своим детям. Колину это очень пришлось по душе.
– Вы рады, что я теперь выздоровел? – спросил он.
– Еще бы! – воскликнула добрая женщина. – И как ты на свою маму похож! У меня даже сердце дрожит.
– И папа теперь сможет меня полюбить? – без колебаний поделился мальчик самой сокровенной своей тревогой.
– Ну конечно! – ласково потрепала миссис Соуэрби его по плечу. – Пора, пора папе твоему возвращаться.
Не успела она это сказать, как к ним подошел старый Бен Уэзерстафф.
– Сьюзен Соуэрби! – грянул он на весь сад. – Ты только на ноги, на ноги его посмотри! А ведь недавно совсем это были просто какие-то барабанные палочки под чулками. Про мистера Колина из-за этого даже мнение в колченогости утвердилось.
– Ну, теперь у него с ногами все позади, – звонко откликнулась женщина. – Они как у всех настоящих мальчиков. Главный рецепт сейчас для него – побольше играть, в саду над растениями работать, есть вдоволь и молоко пить, и тогда здоровее его мальчишки во всем Йоркшире не будет. И слава Богу!
Потом миссис Соуэрби положила руки на плечи Мэри.
– Ты тоже сильно поздоровела, – любуясь ее лицом, сказала она. – Теперь ты никак не слабее, чем наша Элизабет Элен. А хорошенькая-то какая! Думаю, ты тоже стала на свою маму похожа. Мне про нее миссис Мэдлок рассказывала. Она от кого-то там слышала, что твоя мама очень красивой была. Вот вырастешь, Мэри Леннокс, и тоже будешь хороша, словно роза.
Миссис Соуэрби умолчала лишь об одном. Она помнила, как Марта, явившись на выходной первый раз после приезда девочки в Мисселтуэйт, сказала, что никогда не поверит рассказам о красоте миссис Леннокс. «Не может, – твердила Марта, – не может красивая женщина родить настолько безобразную девочку!»
Сама Мэри Леннокс мало обращала внимания на свое лицо. На это у нее просто не оставалось времени. Конечно же, она чувствовала, что окрепла и изменилась. Но она даже мечтать не могла, что когда-нибудь станет похожа на прекрасную Мэмсахибу, и теперь, слушая миссис Соуэрби, зарделась от радости.
Вдоволь наговорившись, дети и старый Бен обошли с миссис Соуэрби Таинственный сад. Ее привлекала каждая мелочь, каждый спасенный куст, и она с удовольствием еще раз выслушала в подробностях историю сада, которую ей уже рассказывал Дикен. Колин держал ее за правую руку, а Мэри за левую. Оба то и дело поднимали глаза и подолгу любовались ее лицом, от которого, казалось, исходит сочувствие и поддержка всем их планам и замыслам. Ибо миссис Соуэрби понимала их так, как, кроме нее, умел понимать и людей и все живое вокруг только Дикен. Недаром ведь Уголек, несколько раз громко каркнув, взлетел на ее плечо и устроился там точно так же, как на плече любимого своего хозяина.
Когда миссис Соуэрби рассказали, как Робин учит летать птенцов, она, смеясь, отвечала:
– Это приблизительно то же, что мы с детьми делаем, когда учим ходить. Только я лично за своих детей куда больше бы беспокоилась, если бы они у меня были с крыльями.
Она внушала такое доверие Мэри и Колину, что они рассказали ей даже про научный эксперимент с волшебством.
– Вы тоже, конечно, верите в волшебство, – без тени сомнения проговорил Колин.
– Ну да, – кивнула миссис Соуэрби. – Правда, я называю это другими словами. Но разве это так важно? Вон в разных странах люди говорят на других языках, но они же не становятся от этого хуже, чем мы! Нет, тут не в словах дело. Главное, мы с тобой, Колин, мой мальчик, верим в силу одну и ту же. От нее и листва растет на деревьях, и твое здоровье от нее вернулось, и все-все вообще от нее, и главное, конечно, Добро в мире. Никогда не переставай верить в ту силу Колин. Ею полон весь мир. Недаром же вы так хорошо прославление пели, когда я вошла сюда.