Так было, так будет
Шрифт:
.В 1974-м опера, молодой и отставной, нашли, оптимальное решение. Как в 1943-м командиры РККА. По просьбе Громова районный военком вызвал Петренко к себе с наградами и документами на них. Под предлогом вручения очередной юбилейной медали. Фальшивый ветеран прибыл без наград, якобы утерянных, и больше никогда их не носил. Кочубей в отставке литературничать начал, что-то вроде мемуаров писать. Архив Громову завещал.
Картинка 7. Ходившая на фронтах поговорка «Если сразу не убили, будешь долго воевать» отражала реалии. Немецкая линия обороны «Вотан», где: «Каждое село было превращено в крепость, дом с домом соединялись траншеями. На всех более или менее танкодоступных направлениях вспороли землю противотанковые рвы. Глубина рвов достигала нескольких метров, и
Из справочной литературы: «Против Красной армии стояли 200 603 солдата противника. По голой степи наступали 311 346 бойцов и офицеров из частей 5-й ударной, 44-й, 51-й и 2-й гвардейской армий, и это явно не трёхкратный перевес, предусмотренный военной наукой. Измотанные в боях на Донбассе части атаковали в лоб, понеся страшные потери. 26 сентября, упершись в вал огня, части трех армий смогли в отдельных местах продвинуться на пару километров. Сверху беспрестанным потоком сыпались бомбы: посты воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) зафиксировали только в первый день около 900 самолетопролетов, а дальше их интенсивность не падала.
меньше 500. Боям на «линии Вотана» посвящено много разнообразных материалов, включая красочную диораму в Мелитополе. Город стал ключевой точкой обороны, которую советские войска ломали с 26 сентября по 23 октября 1943 года». Всего лишь месяц. В 43-м взятие города Мелитополя сокрушило оборону гитлеровцев, и Красная Армия пошла дальше. Так было.
ВСТРЕЧНЫЙ БОЙ
Чуден лес в предгорьях Карпат предрассветной порой, когда вольно и плавно, как бы сами собой колышутся верхушки хвойных гигантов, бесшумно исчезают клочья тумана в густоте подлеска и не шелохнутся, не зашуршат трава на полянках и рослый папоротник в ещё тёмной гуще бурелома. Чудится, без меры в ширину, без конца в длину это зелёное буйство безмолвия и красоты вечно. Только дико вытарчивавшие из муравы чёрные горелые пни напоминали о бренности бытия и что всё проходит. И кипела в траве неслышно и незримо лесная суета. От насекомой мелочи до бурых «хозяев» – все озаботились поисками завтрака. Но вот замерла чуткая лесная жизнь. Совсем уж инородный гул надвигался снизу, от речной поймы. И с вершины горы катился странный перестук. Будто сумасшедшее копытное топотало галопом по лесной дороге. Исчезала в укромных местах лесная мелочь, уносили прочь крепкие лапы серьёзное зверьё. Да и кто осмелится гулять в лесу, когда о своём присутствии объявил человек?! Видно, ему не ведомо, что глотает он жизни, как мух.
Картинка 8. Мчался по наезженной колее всадник, и страшно было смотреть на него. Нательное бельё в коричневых пятнах запёкшейся крови, лицо заплыло синяками, волосы раздувает встречный ветер – картина маслом! Вцепился в гриву, ноги лошадь сжимают отчаянно. Скользнуло копыто, качнуло лошадку и полетел человек дальше самостоятельно. Недалеко. Ударил руками обочину и покатился в сторону от дороги, лошадь – в другую.
Все это на глазах разведчиков 1-й батареи 163-го отдельного истребительно-противотанкового артиллерийского полка – ИПТАП, их командира лейтенанта-Героя СССР Пеночкина. Конный головной дозор рысью шёл навстречу незадачливому всаднику.
Небольшого роста, ладный, щеголеватый офицер соскочил с каурого жеребца и подбежал к пытающемуся приподняться человеку в грязном белье.
– Не дёргайся, рявкнул Пеночкин, вдруг чего поломано. Счес фельдшера вызовут, починим. Опустился на колени. Склонился к лежавшему, «Говори!».
Голова с когда-то светлыми волосами отлипла от земли и разбитые губы прошептали «Засада».
– Крамаренко, повернулся к своим лейтенант, бери коней! Семёнов! Цепочкой вдоль дороги! В бой не вступать. Ганичкин! Дуй назад, тормози колонну, вези фельдшера. Моего «Орлика» возьми.
Через минуту лесная дорога опустела. Пеночкин не обнаружил серьёзных повреждений на незнакомце и отволок его в лес.
Усадил под дерево, дал глотнуть из фляги. Когда жаждущий откашлялся после глотка доброго самогона, начал задавать вопросы. Диспозиция выглядела угрожающе. На первый взгляд.
В километре-полуторах бандеровская засада, в которую и попал накануне капитан Второв с водителем и двумя солдатами. Бандиты оставили офицера для допросов руководством, привязав к дереву. Увлеклись найденным в машине самогоном и прозевали побег.
Избитый капитан всё-таки умудрился понять из пьяной болтовни главное: в полутора километрах строго на север у бандеровцев базовый лагерь. Они не проводили никаких «операций вблизи этого места, но скоро уходят за кордон и решили хлопнуть дверью. Ждут большую колонну, установили пушки для её расстрела.
На карте-двухкилометровке Пеночкина строго к северу таился хуторок. Старшина Семёнов уже отправил туда двоих разведчиков.
Они вернулись одновременно с подходом 1-й батареи. Студебеккеры, полученные по ленд-лизу, буксировали новенькие орудия ЗИС 3. В кузовах сидели новенькие, с иголочки, артиллеристы.
Предыдущий личный состав полка почти весь остался под Винницей, там же ржавели обломки и фрагменты материальной части. Прожорливая война поглощала ИПТАПы с особым аппетитом.
Комбат -1- спешился рядом с вышедшим на дорогу Пеночкиным – Что, засада? Я бы засаду именно здесь устроил. Убил бы последнюю машину, её не объехать. А потом – тир в парке Сокольники.
Командир – капитан Басаргин вояка был опытный, командовал бронепоездом в звании подполковника. Где сменил он большие звёздочки погон на четыре маленьких, никто из младших офицеров полка не знал, приходилось фантазировать.
Пеночкин вертел в руках бинокль, Басаргин карту местности, солдаты тем временем выстроили орудия в линию, как для вошедшего в моду победного салюта. С другой стороны дороги рядком уткнулись в зелень леса Студебеккеры. Картинка был до того красивой, что казалась нарисованной. Свежая зелень леса, чистенькие зелёные пушки, сияющие от хорошо исполненной работы лица солдат – всё вместе должно было закончится тем самым праздничным салютом.
Однако человек редко поступает так, как хочется Земле-матушке. То есть Природе. Выпалил очередную команду Басаргин, бахнула пушка – «Орудие 1», и разлетелась на мелкие брызги роса, покатилось по горам эхо пристрелочного выстрела. Незримый при стрельбе с закрытых позиций вырос кустистый разрыв снаряда слева от древних домиков хутора. Выкрикнул поправки для стрельбы угнездившийся на сосне корректировщик, и батарея ударила беглым огнём – каждое орудие по пять снарядов. Не было места среди разрывов живому. Да и лица пушкарей стали другими, погасли улыбки, проявилась озабоченность делом. Понимали, что с каждым снарядом летит смерть. Не до шуток. Новая поправка корректировщика, новая серия. Хуторок стёрт с лица земли – подвёл для себя итог Пеночкин и отдал команду. Взвод управления – разведки поскакал по редколесью в сторону дымившегося на полнеба хутора. Миновали две брошенные расчётами, не успевшие открыть огонь, сорокапятки бандеровской засады и вылетели к догорающим развалинам. Остановил бойцов Пеночкин на опушке леса. Спешились, развернулись в цепь, и пошли к кострищам. Видели удирающих бандитов, с десяток. Стрелять не стали. Далеко.
Во взводе у Пеночкина были опытные бойцы, из прежней его дивизии. Встретились на переформировке в Житомире и молодой лейтенант-Герой перетащил ребят к себе.
Не доходя до развалин заметили металлическую дверь, врезанную в склон холма. Близким разрывом снесло маскировку и дверь сверкала на солнце. Возраст (19 лет) не позволил Герою пройти мимо, и очень осторожно, дверь открыли. Уплотнители двери издали чмокающий звук поцелуя и створки распахнулись. Лейтенант и оставшийся с ним Ганичкин держали открывшийся тоннель под прицелом минуты три, потом рискнули войти. Тоннель был обшит деревом, по обеим стенкам отсвечивали латунью ручек двери поменьше. Убедившись в отсутствии растяжек и других подлянок, вошли. Ганичкин щёлкнул выключателем, загорелся неяркий свет, и разведчик получил подзатыльник. «Думай, потом делай!» прошипел командир.