Так говорила Зверушка

Смирнов Максим

Их дворы простираются в воздушных высотах до самого горизонта. Каждый замок светится своим цветом. Замок Габриэля, так называемый первый небесный двор, сияет нефритово-зеленым, пятый небесный двор Люцифера искрится, как красный альмандин [7] – или как кровь его жертв. Снизу хорошо видно скопление башен, куполов и мостов, возвышающихся над стенами замков. На стеклянных крепостях развеваются флаги, и иногда люди даже слышат фанфары или музыку. По сравнению с великолепием, скрытым за яркими стенами, все в человеческом мире, должно быть, казалось ангелам очень бедным. Замки, возможно, очень красивы при свете дня, но ночью они становятся еще прекраснее. Тогда стеклянные стены покрываются невероятными узорами и завитками. Они сияют в ночном небе цветами небесных дворов. В темноте куда проще разглядеть дороги, соединяющие замки друг с другом. Небо в это время будто наполняется мерцанием, которое приглашает присоединиться к этому празднику. Звезды окружают переливающиеся

замки. Тысячи ангелов наблюдают за ходом звезд, чтобы те вставали и садились в назначенное время. Они охраняют палаты, в которых прячутся ветра, град, снег, мороз, туманы, росы и дожди. Они следят за жизнью вселенной, и мне так хотелось бы, чтобы они так и занимались этим следующие десять тысяч лет. Но они не хотят этого. Они слишком жадные. Ангелы хотят то, чего совсем не заслуживают. Если эти кровожадные существа найдут все девятнадцать ключей, они откроют врата рая, и тогда начнется Апокалипсис. Они уже однажды изгнали людей из рая и никогда не пустят нас туда. Ангелы нуждаются в людях, и это злит их больше всего на свете. Я ни на секунду не поверю в то, что они планируют впустить нас в Сад Эдема. Но многие люди почему-то на это надеются. Но они точно не получат Стар. Она не пойдет на испытание ключей, я позабочусь об этом. Даже если это будет последним, что я сделаю в своей жизни.

7

Альмандин – твердая и самая распространенная разновидность красных или красно-фиолетовых гранатов. Цвет альмандинов может быть вишневым, малиновым, фиолетовым и буро-красным.

Я снова концентрируюсь на предстоящей битве и замечаю Серафиэля на трибуне. Я не знаю, кто решает, с каким ангелом мы, люди, должны бороться. Может быть, они вызываются добровольно, может быть, архангелы решают за них. Это не столь важно. В любом случае верховный серафим не так часто спускается на землю, чтобы поприсутствовать на битве. Крошечные огоньки сияют по краям его восьми крыльев. Церковь веками рассказывала людям о том, что ангелы – безгрешные святые существа, которым Бог приказал защищать нас от лукавого. То ли я что-то не так поняла, то ли церковь… Но защита выглядит иначе. К счастью, я знаю почти все о существах, которые поставили перед собой задачу стереть людей с лица земли. Ведь это их главная цель. Они хотят уничтожить нас навсегда. Они жаждут Апокалипсиса. Архангелы ненавидят нас, будто мы чума. И все потому, что когда-то мы поддались искушению Люцифера. Потому что земные женщины много лет рожали ему и его двумстам верным приспешникам детей. Потому что рай закрылся после второй небесной войны, а люди и ангелы были изгнаны из него.

Я сразу узнаю большинство ангелов: Абиэль, стражник четвертого небесного двора, Хабриэль, предположительно высушивший землю после потопа, Зидкиэль, регент престола. Мой взгляд падает на тень, окружающую чью-то высокую фигуру, и я спотыкаюсь. Восемь лет я надеялась, что он не посетит наш город, что он пощадит нас, но теперь он стоит там и безжалостно смотрит сверху вниз. Я чувствую, как по моей шее пробегают мурашки, когда его тень подсвечивается. Капли пота стекают по моему лбу, и я не знаю, как мне дальше идти. Я ненавижу Рафаэля, красивейшего из архангелов, его серебряные глаза и волосы, темные, как ночь. У него широкие плечи и узкая талия. Когда он расправляет свои крылья, перья сияют жемчужно-белым с золотистым отблеском. Он двигается с небрежной элегантностью и силой, которую нельзя не заметить. Он напоминает хищника на охоте; чаще всего он преследует людей, питаясь их страхами.

Есть лишь один ангел, который пугает меня еще больше, и это Люцифер, дьявол собственной персоной. Люцифер, сидящий рядом с Рафаэлем, словно в этом мире нет ничего более логичного. Люцифер, который беспрепятственно общается с тем самым архангелом, который десять лет назад сковал его цепями и похоронил заживо. Они болтают, будто люди внизу совсем не собираются умирать. Эта хладнокровность в очередной раз дает мне понять, насколько опасны эти существа. Я сухо смеюсь про себя, хотя мое сердце бьется где-то в глотке. Слово «опасный» почти не описывает Люцифера. Он зло во плоти, тьма, ужас, пропасть и смерть. Его безжалостность легендарна. Одна его аура заставляет людей дрожать от страха. Я бы с радостью забыла все лекции моего отца об ангелах, но знания въелись в мой разум. Люцифер, принц ада и повелитель Пятого, кроваво-красного небесного двора, спустился к людям, чтобы уничтожить их.

Я с трудом подавляю дрожь, охватившую мое тело. Я бы предпочла уйти, покинуть арену и сбежать домой. Я хочу схватить своих сестру и брата и покинуть город. Но если сделаю это, я точно умру. У края арены стоят лучники, стреляющие в каждого, кто решится на побег. Поэтому я остаюсь на месте и пытаюсь собрать свою волю в кулак. Люцифер никогда не появлялся на арене. Он никогда не посещал бои. Мои ладони стали холодными и скользкими от пота. Я больше не могу держать меч должным образом и хочу вытереть руки о ткань брюк, но для этого мне придется отложить его или щит. Но об этом и речи быть не может. Шум трибун теперь отзывается в моих ушах тихим шорохом. Зрители кричат, требуя начала битвы. Они что, не видят Люцифера? Они не знают, что означает его присутствие? Мне так противно их поведение. С большим усилием я отвожу от него взгляд, заставляя себя сконцентрироваться на

предстоящей битве. Я сжимаю в руках щит и меч, когда чья-то тень нависает надо мной. Небо потемнело, и я совершенно спокойна. Удары их крыльев звучат как-то мягко по сравнению с силой, которая скрыта внутри. Ангел может убить человека одним взмахом крыльев. Я видела это не раз. Они с распростертыми крыльями кружатся над нами, и я чувствую ветер на своей коже. По крайней мере, он высушит мой пот. Ангелы выбирают себе жертву. Чем дольше они кружатся, тем беспокойнее становятся бойцы. Зрители выкрикивают имена, приветствуя своих фаворитов. Иногда это имена ангелов, иногда людей. Время от времени я слышу и свое имя.

Я упираюсь ногами в песок, и ангелы наконец приземляются. Мне нельзя падать, нельзя опускаться на колени. Песок попадает мне в глаза, и я поднимаю свой щит вверх. Звучат фанфары, объявляющие начало битвы. Передо мной встает ангел, его красные волосы доходят до плеч, а крылья сияют дымчато-серым цветом. Его полные губы искривились в улыбке. Это ангел пятого небесного двора, один из приспешников Люцифера, о чем свидетельствует татуировка на его груди: пентаграмма, одна из вершин которой смотрит вниз. Это символ Божьего наказания, ссылки, в которую он отправил своих падших сыновей. От напряжения я не могу дышать. Падшие ангелы, по слухам, безжалостнее остальных. Люцифер, значит, прибыл не один, а со своими прихвостнями. Неужели ада, воцарившегося на земле, недостаточно и принц собственной персоной решил усугубить ситуацию?

Я гоню мрачные мысли прочь. Ангел преследует меня, улыбаясь. Наверное, он думает, что я легкая жертва, потому что я девушка. Все они так ошибаются. Лезвия наших мечей со звоном находят друг на друга, и его брови удивленно взмывают вверх, когда я умело отражаю его удар. Он озорно смеется, и, если бы он не был ангелом, этот смех мог бы казаться заразительным. Но я игнорирую его и продолжаю атаковать. Наши мечи сливаются в чувственном танце, пот стекает по моему лбу и застилает глаза, но я не моргаю. Здесь каждая секунда может стать решающей, и если я хоть на мгновение отвлекусь, все закончится. Я пытаюсь отмахнуться от своего оппонента, стараюсь пригнуться, когда он нападает, и хожу кругами вокруг него, пока мне позволяет пространство. Ангел намного крупнее и сильнее меня, и он с легкостью справляется с моей скоростью. Люди, сражающиеся позади, расступаются, оставляя нам больше места для битвы. Мы кружим мимо колонн и руин, в которые превратились стены. Краем глаза я замечаю, как лезвие другого ангела пронзает горло мужчины, словно какой-то клочок бумаги. Он падает на землю безжизненной куклой. Зрители на трибунах ликуют, и мой противник ухмыляется так, будто он знает, что меня ожидает та же судьба. Возможно, он прав.

Мои силы на исходе, и он знает это. Каждый день на арене проходит семь раундов битв. Каждый день, кроме воскресенья – дня Творца. Игры должны отвлечь людей от их жалкого существования и развлечь их. Пока они сыты и довольны, они не восстают ни против Нерона де Луки, председателя Консилио – Совета десяти [8] , ни против гнета ангелов. Этот совет был создан уже в Древнем Риме, и, хотя с тех пор прошло больше двух тысяч лет, стратегия императора Нерона все еще на руку его тезке. Мы, люди, ничему не научились.

8

Совет десяти (итал. Consiglio dei Dieci) – орган Венецианской республики, основанный указом Большого совета в июне 1310 г. после заговора Кверини – Тьеполо против дожа Градениго. В функции Совета десяти, первоначально созданного как временный, входил надзор за сосланными заговорщиками. Совет десяти занимался только охраной политической и социальной структуры венецианской Коммуны.

Каждый раунд длится двадцать минут – не так уж и долго, – но я уже давно потеряла чувство времени.

Я отражаю удары ангела, моя рука становится все тяжелее. Противник силен и вынослив. Моя ловкость мало помогает мне в этой борьбе, я только расходую силы. Мне недолго удастся удерживать щит. Он только и ждет этого момента. Я шатаюсь, чувствуя сильный удар, и падаю на колени. Воздух покидает мою грудь. Противник вот-вот раздробит мой череп, и моя кровь окрасит песок в красный цвет и, надеюсь, так сильно запачкает его брюки, что ему придется их выбросить. Я издаю тихий стон. Мой черный юмор тут совсем не к месту. Что будет со Стар, если я не вернусь? Что станет с Тицианом и Алессио? Надо было лучше к этому подготовиться. Поджав губы, я поднимаю голову, чтобы посмотреть в глаза этому ангелу, раз скоро все равно умру. Летнее солнце ослепляет меня, но я вижу сияющую тень, падающую на моего убийцу, занесшего меч перед последним ударом. Я вижу светло-голубые глаза, короткий кивок, а затем слышу звук гонга. Битва окончена, и, как невероятно бы это ни звучало, я все еще жива.

Мой противник фыркает и вкладывает свой меч обратно в ножны. Ангелы сражаются без щита. Просто чтобы показать нам, насколько сильно мы уступаем им в развитии.

– Скажи спасибо Кассиэлю, – обращается он ко мне. – Он только что спас твою жизнь.

Я, стиснув зубы, встаю на ноги. Я с радостью бы плюнула ему под ноги, но во рту у меня все пересохло.

– Он, вероятно, ошибся, – шиплю я вместо этого. Я была вынуждена бороться с ним, поэтому он не должен меня дразнить.

Ангел смеется, прямо как в начале боя: