Так кто же развалил Союз?

Мороз Олег Павлович

– Ну что вы, ей-богу! Я не могу взять ответственность за богадельню, которая не сможет управлять ситуацией, - Михаил Сергеевич вложил бумаги в папку, вжикнул молнией и объявил перерыв.

Полтора часа Ельцин, Назарбаев и еще несколько членов Госсовета совещались в небольшой комнате на первом этаже, время от времени посылая Горбачеву через его помощников формулировки, представляющиеся им более-менее приемлемыми. Горбачев удалился в другую комнату и, казалось, отдыхал. На самом деле он напряженно думал, думал о цене компромисса. Как же быстро несется время в такие минуты. Необходимо принять решение, которое сильно отразится на судьбе страны. Горбачев определил для

себя предел уступки: от федеративного государства - к конфедерации. Перерыв закончился.

– Ну вот, нашли компромисс, - Горбачев продолжил заседание.
– Этой формулой вы учитываете настырность президента СССР, а президент СССР учитывает вашу настырность...

– Конфедеративное демократическое государство, осуществляющее власть...
– по бумажке начал зачитывать Ельцин согласованную в комнате формулу.

– Согласен, - вздохнул Горбачев и замолчал. Да и что тут было говорить».

После первого дня работы все участники встречи появились перед журналистами и вроде бы все в унисон их заверили, что все идет хорошо и новый Союзный договор будет парафирован, то есть подписан предварительно (окончательная «подпись» - за республиканскими парламентами).

В действительности дело обстояло не так уж хорошо, хотя к какому-то согласию вроде бы и пришли. Даже говорить в камеру, что договор будет парафирован, «засвечиваться», на весь мир декларировать свою позицию никому, кроме Горбачева, видимо, не хотелось. Анатолий Черняев, в ту пору помощник Горбачева, так вспоминает об этой ситуации:

«Никто не захотел участвовать в пресс-конференции - вы, мол, Михаил Сергеевич, и скажите все, о чем договорились. Нет уж, возражал Горбачев, давайте вместе, если действительно договорились... Пошли все к выходу, но - никакой уверенности, что они завернут к толпе журналистов. Однако Андрей (Андрей Грачев, пресс-секретарь Горбачева.
– О.М.) выстроил журналистскую бригаду так, что увильнуть было некуда. Удалось «раствориться» только одному - Муталибову. Остальные вынуждены были сказать, что «Союз будет».

Тем не менее, в прессе заседание было оценено как вполне успешное, слова о хороших перспективах договора в основном были приняты на веру. Даже и спустя несколько дней «информированные источники» утверждали, что договор вот-вот будет парафирован. Называлась даже дата - 25 ноября.

Все это, конечно, уже напоминало какую-то детскую игру. Никто, кроме Горбачева, не хочет Союза. Хотя никто как бы и не решается прямо заявить об этом. Страшновато все-таки так сразу, резко обрубить концы. Идет перетягивание каната: конфедерация государств – нет, конфедеративное государство. Конфедерация государств – это все-таки что-то еще не совсем распавшееся, еще сохраняющее какое-то подобие единства… На самом деле из истории известно, что все попытки создания конфедераций, – а их было не так уж много, – заканчивались провалом. Конфедерации либо быстро распадаются, либо, реже, превращаются в федерацию. Но в данном случае возвращаться в федерацию, в Союз, уже никто не захочет… Стало быть, конфедерация государств все-таки – распад. Это-то и не устраивает Горбачева.

Горбачев планирует…

17 ноября Горбачев провел что-то вроде совещания с советниками и помощниками. Давал установки, что предстоит сделать в ближайшее время. Наметил план: парафирование Союзного договора - 25 ноября, в 12-00 (отсюда, видимо, и пошла «утечка» в прессу), до 10 декабря - одобрение договора Верховным Советом СССР, после 10-го - подписание.

Поражаешься, как упорно, до конца Михаил Сергеевич попытался провести свою линию, хотя, казалось бы, шансов на это уже не оставалось никаких…

Впрочем, как же не оставалось? 14-го вроде бы ему удалось дожать республиканских лидеров, даже Ельцина, - «конфедеративное демократическое государство…»

Неужто откажутся?

Отказались…

Все действительно обернулось по-другому, чем планировал Горбачев. На следующем заседании Госсовета - в тот самый уже называвшийся день 25 ноября - Ельцин отказался от согласованной формулы «конфедеративное демократическое государство» и потребовал перейти к уже выдвигавшейся им концепции конфедерации государств. Горбачев снова категорически возражал. Ельцин пригрозил, что откажется от парафирования договора. Его поддержали Ниязов и Каримов.

После долгой дискуссии, видя, что его уговоры не достигают цели, парафировать договор его коллеги не желают, Горбачев предлагает принять компромиссное решение.

Батурин:

« - Не будем парафировать, - говорит Горбачев, - примем решение Госсовета внести этот проект на обсуждение Верховных Советов. Но это означает, что у нас есть согласованная единая позиция. А Верховные Советы рассмотрят и решат вопрос - одобрять или не одобрять, или одобрять с какими-то пожеланиями, тогда, наверное, утвердят полномочные делегации и поручат им окончательное согласование. Борис Николаевич, если мы не парафируем, а принимаем решение Госсовета, то лишь снимается элемент визирования каждой страницы инициалами.

– Ладно, давайте примем такое решение Госсовета: проект Союзного договора представить Верховным Советам, - Ельцин не упустил момент, подловил Горбачева и поспешил зафиксировать отказ от парафирования Союзного договора.

– Давайте решением Госсовета считать текст согласованным. И направить его на рассмотрение Верховных Советов, - Горбачев очень упорно отстаивает свою позицию.

– Думаю, можно еще короче: направить данный вариант проекта на рассмотрение Верховных Советов, - подтверждая бесплодность дальнейших разговоров, отреагировал Ельцин.

– А какая разница?
– Горбачев еще не верил в поражение.

– М-мм...

– Какая разница?
– торопил его Горбачев.

– Разница в «согласованным», - наконец лаконично сформулировал Ельцин.

– Я не вижу смысла возобновлять дебаты, - пытался преодолеть возникшую преграду Горбачев.
– Мы все это уже прошли, Борис Николаевич, как же так? Это же несолидно для такой фирмы, как наша, - Государственный Совет. Оповестили народ, оповестили мир, а что теперь?
– Горбачев заговорил эмоционально, отбросив попытки рациональной аргументации.
– Нет, Борис Николаевич, давайте определимся. Если такова ваша точка зрения и вы все отменяете... Это ваше, президентов, общее дело, а я свою точку зрения высказал. Проводите сами беседы, я не буду вмешиваться. Именно вы создаете Союз!

– У нас нет категоричных замечаний. Нам нужно максимум десять дней, - донесся с другого конца длинного стола чей-то голос, кажется, Шушкевича. Горбачев смотрел в глаза Ельцину и не уловил, кто это сказал, но суть схватил моментально.

– Вот самое категоричное замечание - вы не принимаете того, о чем уже договорились. Это самое категоричное!
– спор переходил на повышенные тона.
– Разрушается вообще основа всего этого документа. Тогда речь пойдет совсем о другом проекте. В конце концов, мы - Государственный совет или все время будем делать параллельные ходы?
– рассердился Горбачев.