Такая долгая жизнь. Записки скульптора
Шрифт:
Ответ автора автору
Неожиданно оказалось, что найти какую-то определенную форму изложения отрывочных мыслей, дневниковых записей, различных публикаций по разным вопросам изобразительного искусства, связанных с моей работой, почти невозможно.
Переработать записи и превратить их в единый материал – то ли в практическое пособие по установке скульптуры в городской среде, то ли в теоретический труд по различным проблемам – казалось мне бессмысленным. Я не являюсь теоретиком и вряд ли способен на последовательное изложение материала. Думаю, и публикация одних только дневниковых заметок не удовлетворит тех, кто интересуется деятельностью скульптора. Надеюсь, что форма интервью
Вопрос
Какую задачу ставили Вы перед собой, собираясь опубликовать Ваши записи?
Ответ
Есть многие практические стороны в работе специалистов разных профессий, о которых порой не догадываются люди, увидевшие законченное произведение изобразительного искусства на выставке или в городском ансамбле. Так называемая кухня, как мне кажется, интересует многих людей, не знакомых с данной профессией. Я вспоминаю, с каким интересом я смотрел документальный фильм о репетициях в Большом драматическом театре имени М. Горького, которые проводил Товстоногов, а также документальный фильм о том, как готовятся концерты ансамбля под руководством Игоря Моисеева.
Однажды мне пришлось выступать по телевидению вместе с искусствоведом Дмитренко. В сорокаминутной передаче речь шла о проблемах, с которыми сталкивается скульптор с самого начала работы над памятником, о той самой кухне, от которой зависит конечный результат любого произведения. Передача эта в эфир не пошла, но меня поразила заинтересованность всех, кто присутствовал при записи: операторов, звукооператоров, помощника режиссера, осветителей. Нас засыпали вопросами о той стороне деятельности художников, которая остается «за кадром», неизвестна зрителю. Поэтому одной из задач этой публикации и является попытка познакомить зрителя с практической работой художника в мастерской и посвятить его в те размышления, которые всегда сопровождают творческую работу на всех этапах.
Вопрос
Считаете ли Вы, что Ваш метод работы и Ваши размышления в процессе работы свойственны всем художникам? Не берете ли Вы на себя смелость говорить от своего имени за всех художников?
Ответ
Каждый художник в работе пользуется своим методом, и мы, коллеги по искусству, как правило, не посвящены в лабораторную работу друг друга. Я знаю, например, что некоторые скульпторы с самого начала представляют себе конечный результат своей работы, у некоторых общий замысел произведения рождается в процессе его создания. Бывает также, как у некоторых драматургов и писателей, что задуманные образы и композиции через некоторое время претерпевают такие изменения, что конечный результат не имеет ничего общего с первоначальным замыслом автора. Это различие и разнообразие творческих индивидуальностей в значительной степени и создает богатство изобразительного искусства.
Однако некоторые проверенные временем приемы, некоторые освещенные временем и отшлифованные опытом многих поколений художников законы искусства остаются вечными.
Вопрос
Следует ли из этого, что есть в искусстве что-то, к чему нельзя подойти, новаторски пересмотрев основы, заложенные, как Вы говорите, многими поколениями художников?
Ответ
Новаторство всегда движет вперед искусство в том случае, если в основе его лежали следующие принципы:
– глубокое изучение природы,
– высокий профессионализм.
Эти принципы должны быть незыблемыми.
Вопрос
Спасибо.
Ответ
Хорошо, но, прежде чем рассказать о моей работе над памятниками, установленными в Германии, я хотел бы вспомнить о доме художников на Песочной набережной, где я жил и где до сих пор находится моя мастерская, и о тех, кого я портретировал, о начале войны, о моих встречах и контактах с немцами, и вообще поговорить о взаимоотношениях между нашими народами и попутно высказать некоторые соображения о проблемах скульптуры и о зрителях. Хочу оговориться: все фамилии и все факты, приведенные мною далее, – подлинные.
Наш дом и его обитатели
Дом на Песочной
Сейчас этот дом стоит, можно сказать, в центре города. По набережной мимо дома одна за другой проносятся машины, закручивая за собой пыльные вихри в сухую погоду и обдавая брызгами редких прохожих в дождливые дни.
А тогда – в мои студенческие годы – эта набережная казалась окраиной. На поросшем бурьяном берегу, полого спускающемся к Малой Невке, тощие мальчишки в больших сатиновых трусах удили мелкую рыбешку со странным названием кобзда.
Неподалеку от воды стоял деревянный дом, окруженный яблонями, буйно цветущими по весне. Хозяин дома держал козу и кур. Куры без боязни перебегали через проезжую часть к берегу и выклевывали какую-то живность в траве. Перебегая дорогу, курицы даже не оглядывались по сторонам, поскольку транспорт по изрытой колесами грузовиков, с колдобинами и буграми, песчаной набережной почти не ходил. Набережная напоминала деревенскую улицу и вполне соответствовала своему названию.
А дальше был тупик. Перед тупиком стояла двухэтажная загородная усадьба архитектора Ильина с полукруглыми наружными лестницами, охватывающими с двух сторон каменный дом. Изогнутые латунные перила, покрытые зеленоватой от времени патиной, в солнечные дни золотились на фоне зеленого сада, придавая особое очарование этому неожиданному оазису, возникшему среди милой деревенской неустроенности. Как-то после концерта Вертинского, гастролировавшего в Ленинграде, мне пришлось проводить мою симпатичную знакомую почти до того места, где теперь высится семиэтажный дом с квартирами и неудобными мастерскими для художников, в котором впоследствии мне довелось жить около пятнадцати лет и в котором я работаю в мастерской до сих пор.
Транспорт в те годы туда еще не ходил, и нам пришлось проделать весь путь от центра города пешком.
«Какая чертова даль», – подумал я и твердо решил прекратить ухаживание. Но так случилось, что через несколько лет как раз на этом месте начали строить дом художников и здесь мне после окончания строительства предложили приличную квартиру на третьем этаже, а в соседнем корпусе – достаточно большую мастерскую.
Правда, в результате различных интриг жилищной комиссии квартира досталась мне на самом непрестижном первом этаже, но с окнами в сад и с дополнительными четырьмя квадратными метрами, появившимися оттого, что угловой балкон был превращен в закрытую лоджию, которая, правда, каждую зиму промерзала насквозь.
Под нашей квартирой разместилась котельная. На мой вопрос, не опасно ли такое соседство, комендант дома ответил, что котельные взрываются один раз в сто лет.
Через месяц котельная взорвалась первый раз, и я решил, что остальные сто лет мы можем жить спокойно. Еще через два месяца котельная взорвалась второй раз. Потом были взрывы еще, но мы как-то уже к этому привыкли. От взрывов, дребезжа, подскакивала посуда в буфете и с полок падали мелкие вещи. Но большого ущерба от взрывов не было.