Такая работа
Шрифт:
— Я рада, что вы все-таки смогли приехать, Кирилл Алексеевич. — Она кивнула, приглашая меня сесть.
Перед нею стоял нетронутый салат «Цезарь», от одного вида которого меня чуть не стошнило. Я молча порадовался тому, что Лиза меня уже не видит, и уселся в глубокое неудобное кресло по другую сторону стола. Почему-то владельцы всех гламурных кафе, в которых я бывал, предпочитали обставлять свои заведения дизайнерской мебелью вместо нормальной. Марина вздрогнула, и во взгляде ее промелькнуло что-то странное. Я нервно принюхался.
Так и
Тухлятина.
Чего бы я сейчас только не отдал за возможность постоять хотя бы минут пятнадцать под горячим душем!
— Извините, издержки профессии, — выдавил я. — Только что со срочного вызова, не успел заехать домой.
Теперь еще не хватало, чтобы меня отсюда выставил высокомерный официант! Интересно, кстати, почему Марина так настаивала на том, чтобы встретиться именно тут, а не у меня в офисе?
— Что-то серьезное? — вежливо поинтересовалась Марина.
— Форс-мажор, — коротко сказал я. Очень сладкий черный кофе с долькой лимона — вот что мне было нужно. Голова гудела, и жутко хотелось спать. Марина понимающе покивала и жестом подозвала официанта.
Кофе здесь оказался отвратительный, но хотя бы крепкий. И то хлеб. Я утопил в чашке принесенную дольку лимона, насыпал по меньшей мере две столовые ложки сахара, сделал первый пробный глоток и зажмурился от удовольствия. Да, спасибо, я знаю, что я извращенец, но меня это вполне устраивает. По крайней мере, я перестал бояться, что засну прямо за столом в процессе переговоров с клиенткой. Не знаю, почему так, но мне всегда хочется спать после того, как я всерьез чего-нибудь испугаюсь.
Подождав, пока я допью свой кофе и закажу еще, Марина щелкнула замочком сумочки и выложила на стол небольшую, паршивого качества фотографию, чистую пластиковую расческу и дешевое мельхиоровое колечко с янтарем.
— Я не знала, что может вам понадобиться, поэтому принесла все, что у меня сохранилось, — сказала она. — Не знаю, поможет ли это.
На фотографии улыбающаяся Марина обнимала за талию неприятного худощавого мужика в гавайской рубашке, распахнутой на груди. За спинами парочки можно было разглядеть кусок пляжа, усеянного телами отдыхающих. Я задумчиво побарабанил пальцами по столу. Мужик не понравился мне сразу, причем настолько не понравился, что я с трудом подавил желание немедленно отказаться от этой работы.
Неприязнь была рефлекторной, как разгибание голени при ударе по колену. И на первый взгляд абсолютно беспричинной.
— Его зовут Ник, — сказала Марина. — Никита или Николай, я не знаю. Мы познакомились… на одном курорте несколько лет назад, провели вместе месяц и больше не виделись. Это его расческа из гостиницы, где мы жили, и кольцо, которое он мне купил. Мне нужно найти его. Вы сможете помочь?
Я коснулся лица мужчины мизинцем левой руки и чуть не подавился. Меня вдруг замутило так сильно, что скрыть это оказалось невозможно.
— Вам плохо? — обеспокоенно спросила Марина. — Это что-нибудь значит? Он умер?
Ненавижу, когда кто-то пытается
— Сегодня — никаких результатов, — как можно спокойнее сказал я. — Я выслушаю вас, может быть, задам пару вопросов. Если я пойму, как вам помочь, я возьму предоплату и поеду домой. Все.
— Ясно. — Она нервно улыбнулась, положила руки на стол и переплела пальцы. — Поймите меня правильно — мне очень нужно найти этого мужчину. Он является биологическим отцом моего ребенка. Я обещала сыну, что он его увидит и… А неделю назад я узнала, что он в детском саду говорит, что его отец — волшебник и что он тайком от меня с ним видится. Максиму скоро шесть, он очень хороший мальчик, но ему нужен отец. Я обещала его найти. Доверие сына для меня значит очень много. Я не переживу, если он будет считать меня обманщицей.
У меня никогда не получалось серьезно относиться к людям, склонным произносить пафосные речи и заламывать руки вместо того, чтобы сделать что-то действительно полезное. Они называют это художественным преувеличением, необходимым, чтобы подчеркнуть глубину своих переживаний. Я — враньем. Может быть, это потому, что мне нет никакого дела до чужих переживаний. Меня самого иногда поражает, каким черствым и бездушным я становлюсь, когда хочу спать.
— Колечко можете забрать, оно не пригодится, — сказал я. — Если я правильно понимаю, он просто заплатил за него.
— Это символ нашей любви, — растерянно улыбнулась Марина. — Вы не верите в любовь?
Почему-то этот вопрос не показался мне самым уместным в мире. Нет, я не думал, что она задала его с каким-то особенным подтекстом. Некоторые женщины используют его, чтобы быстро определить, с кем приходится иметь дело и в зависимости от полученного ответа относят собеседника либо к циникам, либо к неудачникам, либо к романтикам. Проблема была в том, что я вообще не очень понимал, что она имеет в виду. И был почти уверен в том, что она сама тоже не вполне понимает.
Найти партнера для стимуляции выброса в кровь фенилэтиленамина, а потом, когда кайф кончится, расстаться по обоюдному согласию? Я не назвал бы это любовью, хотя в мире существует множество людей, считающих, что это именно она. Просто она не бывает вечной.
Впрочем, даже многолетние совместные ужины и отпуска в Египте, штамп в паспорте, дача по выходным, пара детей и собака — все это не столько любовь, сколько элементы налаженного быта, маркеры удобного обоим сожительства. Не так плохо, если нет ничего другого. Проблема в том, что привычка получать по утрам чистые носки и завтрак, делить пополам траты и вместе смотреть телевизор никогда не оказывается сильнее смерти.