Такси для оборотня
Шрифт:
«Не заболел я случайно?» – подумал я.
На радость всем, в том числе и мне (я хоть отвлекся от своих странных мыслей и чувств), заиграла первая песня.
– Я тащусь! – поделилась Полина впечатлениями, перекрикивая народ.
Я промолчал, старательно вслушиваясь в глубокомысленную песню о том, как трудно, оказывается, живется на свете каннибалу – у всех людей горький привкус мяса из-за нарушенной экологии и зимней сессии. Оставалось только гадать, как связана между собой зимняя сессия со вкусом человеческого мяса, но со «Вкусом
Краем глаза я заметил, что мои наручные часы засветились – электронные стрелки показывали двенадцать ночи.
И вдруг убийственно грохочущая музыка стихла. Огни на всей площади, чересчур ярко загоревшись, погасли. Музыканты перестали петь. В ушах еще некоторое время звенело, и гудели басы.
– Эй, что за дела? – крикнул какой-то парень позади меня.
– Да, да! Что такое? – подхватили все и принялись возмущенно требовать: – Включите свет! Пойте! Включите свет! Пойте! Включите свет! Пойте! Включите свет…
Люди еще больше уподобились роботам…
Из-за монотонного повторения одних и тех же фраз моя кровь похолодела.
«Беги отсюда!» – выдал команду мой внутренний голос, но я его не послушался и остался. И, как оказалось, зря.
На долю секунды вспыхнул свет: осветил площадь – обычные фонари, нелепые китайские фонарики, сцену, музыкантов… Музыкантов?
Толпа сначала одновременно замолчала. А затем закричала с такой силой, что мне пришлось заткнуть уши. Людская волна, охваченная паникой, хлынула прочь от сцены. Парни и девушки визжали, плакали, сотрясались от ужаса. Потому что вместо музыкантов на сцене стояли… волки, одетые в одежду музыкантов. Прямо на глазах парни трансформировались в оборотней.
По площади пронесся волчий вой в несколько голосов.
– Ауу-ууу!
Меня чуть не затоптали ногами, а я – сам не знаю, что на меня нашло, – стоял, словно статуя и наблюдал за происходящим.
– Беги, Егор, спасайся! – тянули меня друзья за собой.
– Ауу-ууу! Ауу-ууу! Ауу-ууу-у-у-у-у-у!
Свет вспыхнул опять. И на этот раз не погас. Все поневоле оглянулись на сцену и, изумленно выдохнув, потеряли дар речи – на сцене стояли четыре косматых человека-волка с открытыми пастями. С их зубов капали слюни, а недавно целая одежда оказалась разорванной из-за увеличения тела в объеме и висела теперь лоскутами.
Оборотни взяли в руки микрофоны, музыкальные инструменты и продолжили петь противные песни… А толпа фанатов вернулась на свои места и как ни в чем не бывало принялась плясать, подпевать и трясти головами в такт музыке из кошмарного репертуара «Вкуса крови».
Я не мог понять, отчего люди сначала заметили оборотней на месте музыкантов, а затем вдруг так спокойно восприняли их перевоплощение в оборотней? Почему они уже не бежали спасаться, как делали это минуту назад? Глаза у всех были будто затуманены…
– Полина, бежим! – крикнул я.
– Ты что? – удивилась она. – Куда бежать? Зачем? Я так ждала этого дня, а ты – «бежим»…
– Но они же оборотни! – попытался объяснить я подруге, оттаскивая ее подальше от сцены.
А она неожиданно разозлилась и возмутилась:
– Слушай, Шатер, если у тебя крыша съехала на оборотнях, я не виновата! Сходи к психотерапевту, а мне голову всякой чушью не забивай! И не оскорбляй моих кумиров! – Полина фыркнула, всем своим видом показывая, что, кроме музыки, для нее ничего не существует.
– Ну, смотри сама…
Я развернулся и принялся выбираться из толпы. В моей голове никак не укладывалось, что происходило с людьми…
Я покинул толпу и отошел достаточно далеко от площади по опустевшей улице, но оборотней на сцене и их поклонников, заполнивших всю площадь, было обычно видно. Вот тут-то я и заметил еще одного человека, стоящего в стороне и пристально наблюдающего за веселящейся молодежью. Присмотревшись, с удивлением обнаружил, что этот наблюдатель не кто иной, как моя классная руководительница Прокопьева Лилия Владимировна.
Вот так сюрприз! Она-то что делает на концерте оборотней? Лиличка же всегда нам внушала, что это музыка плохая и слушают ее только люди с дурным вкусом. Так зачем же она сюда пришла?
Прячась за деревьями, как участник какого-нибудь детектива, я подобрался поближе и притаился за толстым стволом дерева.
До того места, где стояла Лилия Владимировна и где прятался я, музыка долетала, но была уже не такой громкой. Ехидно улыбаясь, Прокопьева выудила из сумочки сотовый телефон и, элегантными движениями понажимав на кнопочки, поднесла его к уху. Дождалась ответа и произнесла, глядя на толпу:
– Да, все в порядке… Все идет по плану… Да… Нет… Хорошо… Скоро… Я чувствую, что очень скоро… Действуйте дальше.
Затем надавила на кнопку сброса, прекращая разговор, и небрежно бросила телефон в сумочку. Она отвела взгляд от людей, явно собираясь уходить, и в этот момент я вышел из-за дерева и подошел к классной руководительнице.
– Доброй ночи, Лилия Владимировна, – спокойно поздоровался я, держа руки в карманах. Не в школе же мы, не на уроке, можно вести себя вольно.
От неожиданности Прокопьева вскрикнула и одновременно подпрыгнула на месте.
– Егор? Д-доброй ночи и тебе… М-мм… А что ты тут делаешь? – спросила она взволнованно. Ее глаза воровато бегали слева направо.
– То же самое, что и вы. Наблюдаю за оборотнями на сцене, – пожал я плечами и саркастически улыбнулся.
– За оборотнями? – изумилась Лилия Владимировна, как самая бездарная в мире актриса. – За какими такими оборотнями?
– За обычными оборотнями… Вам уточнить? Оборотни бывают разные – одни в курицу превращаются, другие в зайца или в любое другое животное. А эти, что на сцене, только что из людей волками сделались. Или вы их не видите?