Тактика выжженной земли

Пучков Лев Николаевич

После совещания я спросил Собакина, чья это была инициатива. Он честно признался – да, есть такой грех, он насел на генерала. Настроение мое, видишь ли, ему вчера не понравилось – решил, что это характерно не только для меня и нужно быстренько провести ликбез по ситуации.

Ну вот, так я и думал.

Потом Собакин, застенчиво улыбаясь, показал нам розовую открытку с золоченой вязью. Оказывается, сегодня у Яши Белого день рождения, и Григория свет Ефимыча просят быть непременно – вместе с друзьями, которых позволено привести в любом количестве!

Листья

дубовые падают с ясеня – вот ни… себе, так ни… себе!

– Ну и что ты думаешь? – уточнил я, оправившись от первого шока.

– Ну… Пойдем на день рождения. Большой человек, неприлично отказывать.

– А если у тебя батальон друзей?

– Не, батальон – это уже по-хамски. Но пару взводов – точно приведу.

– Погоди… Это что, будет операция?!

– Точно – угадал.

– Это будет операция на почки и вообще на все сразу! – воодушевленно поддержал Витя. – Возьмем скопом всех ублюдков!

– Ну, всех ни всех – а ровно тех, кто есть в списке Доценко. Там будет полно лишнего народу, так что придется вежливо сортировать.

– Это что ж получается… Ультиматум как раз подгадали под Яшину днюху?

– Это ты у Азарова спроси. Но факт – выходит, приурочили. И предвосхитили, что ультиматум будет проигнорирован. Так что – быть всем к семи вечера, трезвыми и с оружием…

* * *

В семь часов вечера мы подъехали к резиденции Яши Белого, располагающейся на проспекте Яши Белого.

Хе-хе… Нескромно-то как…

Вообще, улица во всех отношениях нескромная. Справа, слева, через дорогу – насколько хватает глаз, везде видны величественные помпезные особняки в три этажа, обнесенные высоченным забором с камерами наблюдения. Такое впечатление, что здесь у нас не заурядное логово районных наркобаронов, а самый натуральный филиал Рублевки.

Скромнее надо быть, ребята! Глядишь, меньше внимания будут обращать…

Перед усадьбой скопилось множество машин, в основном – дорогих иномарок, минут пять пришлось колесить, выбирая место. Наконец пристроились с краешка, но сразу во двор не пошли: Собакин сказал, что будем ждать остальных, а потом зайдем всей толпой.

Сидели, ждали, слушали доносящуюся со двора музыку, принюхивались к запахам вкусной еды.

Собакин почему-то был печален. Наверное, опять переживает, что приехали по делу и все деликатесы – мимо нас! А что поделать: арестовывать людей и одновременно есть то, что у них стоит на столах, – это как минимум неприлично.

Минут через двадцать со стороны города показалась колонна – по порядку следования: «мерс» Азарова, машины нашего отдела, микроавтобусы Разуваева и… полтора десятка пассажирских «Икарусов»!

Не понял, мы что, собираемся разом всю улицу арестовать?!

Вдалеке за колонной плелись еще две какие-то машины – с места нашего стояния не разобрать, что за транспорт, судя по габаритам – большегрузные прицепы. А может, это и не наши, просто едут куда-то сами по себе…

Колонна встала наособицу, метрах в ста от усадьбы Яши, наши спешились

и, возглавляемые Азаровым, двинулись к воротам. Мы не замедлили присоединиться.

Двор огромный – наверное, в половину футбольного поля. Столы накрыты буквой «П», основанием к дому, а сидели за ними навскидку – минимум пара сотен человек. И чего только на этих столах не было…

Первые семь минут нашего пребывания во дворе были насыщены гневом и возмущением собравшейся публики. Публика была тороватая и именитая – собственно цыганских товарищей, как я заметил, присутствовало едва ли десятка три, все остальные – начальство, «шишки» и известные в столице и стране(!!!) личности. Ну и возмущение, естественно, было яростным и необузданным: пока мы сортировали публику по списку Доценко, полсотни людей разом звонили во все верховные инстанции, сообщая о вопиющем произволе, и тут же бежали к Азарову – пробовали совать ему трубки, чтобы он немедля переговорил с тем или иным большим человеком.

К Азарову никого не подпускали – двое хлопцев Разуваева бесцеремонно отпихивали этих звонарей, невзирая на их пол и чины, звонари возмущались еще больше, и от этого стоял во дворе страшный шум.

Наконец, сортировка закончилась: по списку отобрали двадцать шесть товарищей, в числе коих были несколько прокурорских, милицейских, больших людей из собакинского ведомства, столичного правительства и прочих уважаемых организаций. Главный местный мент и тутошний прокурор, естественно, присутствовали в первых рядах.

После этого остальным через мегафон была предложена альтернатива: все немедля – по домам, а кто останется, будет задержан на семьдесят два часа для дачи показаний. Такая альтернатива мало кого испугала: к выходу потянулись единицы, остальные продолжали яростно возмущаться. Тогда Азаров внес уточнение: семьдесят два часа – это не в местном отделе, и даже не в одном из столичных, а на охраняемом объекте, доступ на который не имеют даже силовые министры страны.

Тут публика стала убывать заметно оживленнее. Вдогон генерал сообщил, что сейчас из числа присутствующих будут отобраны очевидцы задержания особо опасных преступников, и процесс убывания публики ускорился на порядок: из-за забора стали раздаваться характерные звуки бьющихся друг о друга машин, хозяева которых так спешили покинуть сие неблагоприятное местечко, что не особенно разбирали, куда едут.

Я выглянул полюбопытствовать и увидел, что в конце улицы стоят две отнятые вчера у Яшиных людей десятитонные цистерны: с бензином и соляркой.

Ага… Стало быть, это они и ехали позади колонны. Не понял, зачем вообще их пригнали? Мы собираемся стращать кого-то в случае особо злостной несговорчивости?

У цистерн стояли несколько ребят Разуваева и чего-то ждали, глядя в сторону Яшиной усадьбы…

Во дворе между тем взмокший Доценко «добивал» идентификацию задержанных: у многих при себе не было документов, приходилось звонить в разные места, уточнять, точно ли это тот человек, что в списке, или нет.