Тактильные ощущения
Шрифт:
— Да, ты прав, — произнес Аякс, обходя выброшенный на берег рваный спасательный жилет.
— Что прав? — не понял я, демонстративно наступая на жилет. Полуразложившийся пенопласт обдал меня потоком запасенной воды.
— Прав, что много кварца в песке.
— Ты читаешь мысли? — покосился я.
— Нет — я просто стараюсь следовать твоей логике. — Аякс тоже покосился, но с иронией.
— Слушай, может, хватит? Я приперся сюда, черт знает через что прорвался. Все ради чего? Шляться по закиданному дерьмом неаполитанскому пляжу? Слушать,
— Не спеши, Майер. Нужно собраться с силами для разговора. Вот ты упомянул ту самую лоботомию. Ты знаешь, того, что я могу, хватило, чтобы убедить их в том, что они поят меня всяким дерьмом, и даже в том, что они мне лоботомию сделали…И было это не очень сложно. Ты сейчас в гораздо более неприятной ситуации. Давай посидим. На лошадей посмотрим.
Мы приняли ещё левей и присели на вершине заросшей южной растительностью бесконечно длинной дюны. Из-за песчаных складок показались головы странных личностей, загорающих здесь, от всех подальше.
— Ах, какой красавец! — показал рукой на взмыленного, загребающего копытами морскую воду, коня.
В коляске сидела женщина. Тоже весьма рысистых пород. Даже отсюда было видно, что все человеческое ей чуждо.
— Аякс, ты можешь внятно сказать, что происходит? Не зря ты меня сюда позвал, — решил я в конце концов перейти к главному.
— Коней выезжают… Посмотреть на них на берегу моря, когда вдали в дымке Капри, и Везувий даже не скрыт летним маревом. Наверное, это лучшее из всего, что человек может увидеть в жизни.
— Я не могу смотреть ни на что, когда в моей жизни все кувырком! Все! Начиная с того, что Ася исчезла больше года назад и до сих пор непонятно, почему. Кончая тем, что на Земле происходит нечто совсем несуразное! За мной охотятся, меня хотят убить.
— Вот видишь, ты сам объясняешь, вполне внятно, что происходит. Хотя, порядок событий не совсем верен. Сначала — на Земле что-то происходит, потом тебя хотят убить. Потом уже подруга. А она тебе очень нужна была?
— Ну, ты и расставляешь! Ася на последнем месте!
— Ты сам давно это сделал. Именно в тот момент, когда решил жениться на ней, потому что все кругом женятся, а ты ещё нет. Но это типичная ошибка.
Тут Аякс отвлекся. По песку важно вышагивал скарабей.
— О, смотри. Кому священный жук, а кому навозный жук, — важно произнес Аякс.
У меня складывалось впечатление, что он произносит любое свое слово, как содержащее глубокий смысл. Вот и скарабей. При чем он тут?
— Он шарик говна толкает перед собой и ему кажется, что это самое главное в жизни, — ответил на мой немой вопрос Аякс. — Человек тоже всю жизнь катит впереди себя свое дерьмо. Дерьмо своей души, своей памяти, своих комплексов и ошибок. И редко когда осознает, что это дерьмо и есть самое главное в жизни.
— Наверное, самое главное, это уметь оттолкнуть это дерьмо в сторону? Чтобы не мешало? — я опять вступил в странную, вязкую дискуссию. — Тебе не кажется , Аякс, что мы, как два преподавателя философии, сидим и умничаем друг перед другом? Кто умнее скажет?
— Ну, что-то такое есть, — ответил Аякс, подбирая жука на щепку. Полюбовавшись им вблизи, Аякс отнес его на громадную кучу конского навоза.
— Вот теперь у него есть шанс начать новую жизнь, — заключил он.
— Как бы мне тоже так? — сыронизировал я.
— У тебя дерьма на десять новых хватит, — заметил Аякс.
— Очень приятно! Именно за этим я здесь?
— Это ты и так знаешь.
Легкий ветер вдоль берега поднимал песок, и на метр от земли все казалось утонувшим в грязном тумане. Послеобеденное время у моря — не самое лучшее. Даже кони со своими наездниками скрылись вдали. Наверное, на обед.
— Давай пойдем вперед, там есть станция, в город будет проще вернуться электричкой, — Аякс неопределённо махнул рукой в сторону.
— Ты спрашиваешь, что происходит? Ты прав, кто-то хочет изменить все на Земле. Но есть одна несуразица во всем. Я всегда мог предугадать любое, возможное в ближайшем будущем, объединение людей. Наши славные органы вычислили меня очень быстро. И заставили заниматься потенциальными объединениями инсургентов. До этого я зарабатывал в основном на бизнес разведке. Любой заговор спекулянтов на бирже, любое возможное организованное событие на мировом рынке. Ну и тому подобное.
— А психонавтика, секта и прочее? Это как — хобби? — проявил я осведомленность.
— Для того, чтобы припугнуть меня, органы пустили слух, что я организовал секту, в основном из педофильных побуждений. Сам понимаешь, попади я в зону с таким диагнозом… Они думали, что я могу туда попасть.
— Ну так ты все таки стал на них работать?
— Мои погружения в среду возможных диссидентских, противо-имперских и тому подобных движений окончились плохо. Диссидентство никогда не было определяющим в движениях, угрожающих империи. Как правило, это были выбрыки или психически неуравновешенных людей, или выступления тех, которыми умело манипулировали. Либо выверенная политическая игра. В общем, ничего того, с чем были бы незнакомы органы, я увидеть не мог. Но я увидел нечто более страшное. Страшное своей непонятностью. Оно стремилось и стремится в нашу жизнь. Что-то темное, не определяемое человеческими понятиями и человеческими законами. Я могу погрузиться только в ментальное поле людей. А здесь… темно. И всегда я видел там нечто, что будет противостоять этой тьме. Вернее не нечто, а некто.
— За это тебя и того?
— Да нет! Я сам устроил это… Манипулировать таким быдлом… Это детская игра. Они теперь уверены, что уничтожили меня. Морально и почти физически.
— Ты не сказал, кто будет противостоять этой тьме, — вернул я его в русло рассказа.
— Ты будешь. И только ты. Я понял это, когда увидел тебя с теми ребятами, в лагере.
— Их убили всех, ты знаешь?
— Их убили сразу же после победы на выборах. И вместо них пришли другие. Те, что не гладили кошку.