Таль: Не унывать и не сдаваться
Шрифт:
— Доброе утро. Пусть будет благосклонен к тебе свет творения.
— Ты? — Удивленно обернулся эльф.
— Я не вовремя?
— Нет. Просто не думал, что еще раз придешь. Тебе что-то нужно?
— Нет. То есть да, то есть нет. — Какое-то время я пыталась собраться с мыслями. — А это ты со мной вчера танцевал?
— Есть сомнения?
— Понимаешь, я сказала Повелителю, что это ты меня танцевать научил, а он не поверил. И я засомневалась, ведь я не видела твоего лица здесь. Можешь капюшон снять? Пожалуйста.
— Зачем ты говорила обо мне с Олистом? — Голос Тэля прозвучал
— Я боялась за тебя, пыталась попросить его, чтобы не наказывал зарвавшегося эльфа. Он спросил откуда я тебя знаю, но про остров я ничего не говорила, только про что, что ты танцевать научил.
— И что? Он пообещал не наказывать? — Раздражение сменилось любопытством.
— Тоже сказал, что ты был вправе. Я с этим вашим правом ничего уже не понимаю.
— Но все же хочешь проверить, кто прячется под капюшоном. Сними его сама, если так интересно. — Согласился странный обитатель острова, встав и сделав пару шагов мне навстречу.
Мужчина был выше меня, а капюшон довольно глубоким, так что мне пришлось привстать на цыпочки, и все рано я была вынуждена почти прильнуть к эльфу. Когда руки находились в верхней точке, Тэль наклонил голову и на мгновение коснулся моих губ своими. Да, под капюшоном был именно он, отнявший вчера первый танец у Повелителя эльфов. А вот произошедшее только что, оставалось для меня загадкой. Если бы он ничего не сделал — это было бы понятно, если бы банально полез целоваться, это тоже в какой-то мере было бы понятно — экзотика и все такое. А вот то что сделал он было не понятно совсем, хотя страха и возмущения не вызывало, скорее будило интерес.
— Не отшатнулась, значит, я тебе не противен. — Довольно произнес мужчина.
— А просто спросить не мог?! — Возмутилась я, хотя раздосадована была скорее не его экспериментом, а тем, что опять продолжения не предвидится. Как-то это уже напрягало.
— Ты всегда говоришь правду?
— Стараюсь.
— Вот видишь, даже на такой простой вопрос нет простого ответа.
— А с чего ты взял, что противен мне?
— Помню, как ты смотрела на мои руки в первый день знакомства. И ты сама предположила тогда, что я преступник.
Еще один взрослый товарищ с комплексами на мою юную голову.
— Тэль, а ты видел, как я Инавар в конце с Повелителем танцевала? — Попыталась я плавно свернуть к вопросу произошедшего на балконе.
— Ты ведь не об этом хочешь спросить. Я слишком опытен, чтобы попадаться на такие уловки.
— Об этом тоже.
— Видел. Могу только похвалить. Я даже позавидовал Олисту в тот момент. А вот то, что ты сотворила из знака покорности кривой поклон — ужасно. Или уж нормально научись делать или не позорься. — Вид у меня при этом был жалкий. Идея скопировать то, что вижу, оказалась неудачной. — Так что ты выбираешь?
— А ты меня и этому научишь? — Потеребила я его за край балахона, с удивлением обнаружив под ним воротник черной рубашки. — Тэль, ты что здесь всю ночь просидел?
— Это не важно.
— Нет важно. Ты вообще ел?
— Ел.
— Когда?
— Ты учиться будешь или как? — вернул меня к предыдущему вопросу эльф.
Я не стала отказываться от новых знаний, да и ссориться с Тэлем совершенно не собиралась. Но все это было более чем странно. Меня поставили в очень похожую на ту, что изображала я, но все же иную позу. Именно из нее следовало начинать поклон и в ней же заканчивать. Простояв так минут десять, я устала и начала тихо ныть, что уже все запомнила. Тэль не поверил, сказав, что мышцы должны действительно прочувствовать свое положение, зато чтобы не было так скучно, спел мне непонятную, но очень красиво звучащую эльфийскую балладу.
После небольшой передышки я еще раз десять пыталась сама принять нужную позу, но эльф каждый раз что-то немного поправлял. Когда понял, что большего от меня сегодня добиться не удастся, перешел непосредственно к поклону, точнее как раз не поклону.
— Прогни спину и снова выпрямись. Истинные эльфы могут прогибаться под обстоятельства, но никогда не склоняются перед ними. — Пытался донести до меня Тэль глубину эльфийских традиций, которые обуславливали почти все в жизни этой расы. — Многие делают движение неправильно, замирая в нижней точке. Обычно эту ошибку делают потому, что не понимают разницы между знаком покорности, который мы пытаемся разучить, и знаком преклонения перед правящим родом, в котором действительно склоняются.
— А это что за знак?
— У друга своего спроси.
— Я и спрашиваю.
— Я имею ввиду Лиса, — вздохнул эльф. — Таль, я не имею права демонстрировать тебе этот знак, а Лис может сделать его перед юным повелителем, чтобы ты посмотрела.
— Извини, я не подумала. Еще не привыкла, что у вас абсолютно все основано на традициях. Я пока и у людей-то не все понимаю, что вокруг происходит.
— А по-моему ты очень неплохо у нас освоилась. Далеко не все эльфы хорошо знают традиции и придерживаются их. Я скорее исключение, чем правило, да и то… — Тэль нахмурился и решил вернуться к обучению. — Давай, попробуй прогнуться.
Я старалась, но получалось явно не то — движение выходило каким-то угловатым. Тэль снял свой балахон и попытался мне продемонстрировать, потом мы попытались делать вместе, стоя рядом. У него получалось, у меня — нет. Эльф нагрел магией камень, на котором обычно сидел и отправил меня туда отдыхать лежа. Сам же задумался, расхаживая по поляне.
— Да ладно, не получается, значит вообще не буду делать, чтобы традицию не нарушать. Что ты мучаешься?
— Мне уже интересно. — Улыбнулся мужчина уголком губ. — Вот почти получается, но чего-то не хватает. Ты можешь это сделать, просто не чувствуешь нужного движения.
— Ага, как на фехтовании. Вот вроде бы понимаю, что сделать надо, а не получается. Тренер только расстраивается на меня глядя. Кстати, сегодня наверное Лис с Таром вместе заниматься начнет. Он вчера здорово полосу препятствий прошел, да ты и сам видел.
Тэль укоризненно посмотрел на меня.
— Опять пытаешься меня подлавливать?
— Чего тебя подлавливать? Я и так знаю, что это ты парня ронял, только не понимаю почему он тебе так не нравится.
— Пора уже учиться просчитывать последствия своих поступков, а то как маленький все надеется, что не видит его никто.