Талисман гномов
Шрифт:
Городской архив располагался в самом древнем здании города. Должно быть, эти бурые стены многого насмотрелись на своём веку: войну с орками, конфликт с эльфами, восстание баронов-мятежников, волнения, направленные против Других - всего и не перечислить. Я смотрел на бесчисленные стеллажи, уходящие в высь под облака и теряющиеся за горизонтом, с чувством благоговения.
На каждой полке приютился кусочек истории человечества и иных рас: чьи-то деяния, подвиги, проступки, преступления. Жизни миллионов существ укладывались в несколько строк архивных документов. Это наводило на философские размышления. Надеюсь, что от меня в итоге останется не только скупая строчка: родился в
Я стоял и вертел головой - глаза разбегались одновременно по тысяче направлений. Старичок, седой как лунь, заметил моё замешательство и слез с этажерки; он уже битых пять минут пытался пристроить на узкую полку толстенный фолиант размером с чемодан опытного путешественника, пока без особой удачи. Моё появление спасло старика от полного физического истощения.
– Вам помочь?
– ему самому не помешала бы помощь. Старик дышал на ладан. Если бы мне удалось дожить до его лет, я не стал бы поднимать вещи тяжелее вставной челюсти.
– О да, было бы неплохо, - признался я.
– Тут столько всего, что даже не знаешь, как подступиться.
– Глаза боятся, руки делают. Скажите, что вас интересует, и я попробую это отыскать.
– Если вас не затруднит… - неуверенно протянул я.
– Что вы, это моя работа, - старичок был сама любезность и говорил голосом сладким как медовый пряник.
Архивариус скучал или рассчитывал на денежное вознаграждение. Я помог ему развеять скуку и улучшить материальное благосостояние, однако сразу наткнулся на первое препятствие: к некоторым материалам требовался особый доступ. У меня его, разумеется, не было.
Я показал значок частного детектива. Старик оглядел его и заметил, что это не даёт мне особых прав.
– Частный сыщик не является официальным лицом. Нужно получить специальное разрешение от властей, - заявил архивариус, возвратив мне значок.
Логично, личная жизнь граждан должна хоть как-то охраняться от посторонних посягательств, даже если на страже стоят вот такие замшелые старички-мухоморы.
Я сослался на Ангера Брутса. Архивариус связался с кем-то по трубке, вделанной в стену (между целым рядом зданий существует такой нехитрый способ связи) и быстро получил ответ. Очевидно, Брутс пребывал в хорошем расположении духа. Не знаю, что он велел передать насчёт меня, но старичок всё же получил возможность отработать чаевые.
– Итак, что вас интересует?
Я искал всё, что касалось четырёх человек: трёх женщин, пользовавшихся одной маркой духов, и одного ловкого парфюмера.
Прошёл час. На выделенном персонально для меня столе лежала обширная кипа пожелтевших бумаг: журналы регистраций, учётные книги; реестры, подписки старых газет, метрики, справки и куча прочей полезной макулатуры. Будь в моём распоряжении месяц - я бы смог пропустить через себя весь объём информации и отсеять ненужное, но его у меня не было. Максимум, на что я мог рассчитывать - всего один вечер. Время поджимало, поэтому я перелистывал страницы с бешеной скоростью, доверив глазам самую сложную работу: как только они за что-то цеплялись, я притормаживал, находил интересующий момент и выписывал его в блокнот. Дело продвигалось ни шатко, ни валко.
Удивительно, но легче всего было найти информацию о парфюмере. Блокнот постепенно заполнялся корявыми строчками - почерк у меня тот ещё. Лиринне не раз приходилось гадать, что же я накарябал.
Вот, что у меня получилось:
Жак Рив - отпрыск благородной семьи лютанских аристократов. Ему сорок три года. Архивы, как и Дебби, считают его мертвецом, однако я недавно нашёл живое подтверждение тому, что Жака рановато записали в покойники, и не стал принимать на веру официальную версию. Четверть века тому назад семья Ривов бежала к нам из Лютании, когда там свергнули очередного короля. Лютания вновь стала республикой, и оставалась ей вплоть до середины позапрошлого года. Погожим летним деньком произошёл государственный переворот, вдохновляемый партией роялистов. Парламент обстреляли из пушек и в полном составе повесили на центральной площади. Кровь лилась рекой.
Теперь у лютанцев король - не хуже и не лучше предыдущих. В истории нашего королевства было немало монархов, которые на фоне нового правителя Лютании кажутся бледнее моли. К сожалению, каждое потрясение приводит к новой волне эмиграции. Поставившие не на ту карту, стремглав мчатся до государственной границы, надеясь, что их не поймают и не водворят обратно. Родителям парфюмера повезло.
Ривы нашли пристанище в Капаче - пригороде столицы. Жака отдали в университет, там он учился на одном курсе со всеми тремя женщинами - графиней, баронессой и Леди Разбойницей. Вот такая любопытная зацепка, которая пока что мне ничего не давала. У нас в столице всего один университет - это самое престижное учебное заведение королевства. Все дворяне стремятся его закончить, тем более, что принимают их без вступительных экзаменов. Если бы мне в голову пришла блажь стать студентом, то меня экзаменовали бы по пяти-шести дисциплинам самые суровые преподаватели, считающие завалить тебя личным делом, а проходной балл был бы выше шпилей королевского дворца. Гвенни рассказывал, с каким трудом ему удалось преодолеть предвзятость университетских профессоров и поступить на учёбу, но его путь не для меня. Я отношусь с уважением к умникам, но, будучи жутким лентяем, не способен на такие самопожертвования. Фантастический роман для меня интересней учебника химии. Гвенни говорит, что я разжижаю себе мозги, но по мне это гораздо лучше, чем чахнуть над длиннющими формулами или зубрить, сколько позвонков в скелете птеродактиля.
В университетской летописи обнаружился дагерротип, на котором был запечатлён курс Жака в полном составе. Парфюмер стоял в первом ряду, крайний справа. Молодой парнишка, на чьих губах ещё не высохло молоко. В его возрасте я уже ходил в атаку и убил первого в своей жизни человека. Меня до сих пор мутило от этих воспоминаний и попытка спрятаться за мысль о том, что убитый был вражеским солдатом, который сотворил бы со мной то же самое, не успей я опередить его на какое-то мгновение, не успокаивала мою совесть.
Поскольку под дагерротипом шло подробное описание всех запечатлённых персон с указанием их месторасположения на снимке, я быстро нашёл и трёх женщин, повязанных любовью к одной и той же марке духов. В молодости Леди Разбойница была куда привлекательней той высохшей женщины, с которой мне довелось утром встретиться в стенах городской тюрьмы.
Баронесса оказалась настоящей красавицей. Немного полновата на мой вкус, но ей это шло. Глядя на весёлое, полное энергии личико, не верилось, что она уже несколько дней как мертва.
Графиня Де Сток олицетворяла собой холодную аристократическую красоту. Мраморная статуя, от одного взгляда которой кровь сворачивается и превращается в лёд. Похоже, что все, кто стоял в момент снимка рядом с ней чувствовали то же, что и я. Люди инстинктивно стремились от неё удалиться. В результате вокруг прекрасной ледышки образовался вакуум. Чтобы дотянуться рукой до ближайшего соседа ей бы пришлось сделать шаг в его сторону, но я искренне сомневаюсь в том, что она бы до этого снизошла.