Талисман огненного ветра
Шрифт:
Опер поглядел на нее более пристально и сказал:
– Я сейчас на обход, а потом зайду к вам. Никуда не уходите. Поговорим более детально о том, что вы слышали и что, может быть, видели.
И быстро пошел вниз. Тут на нее налетели до этого с любопытством слушавшие их соседки и наперебой стали рассказывать, как утром Галина Петровна пошла в магазин за молоком для своих кошек, которых у нее было целых три штуки и которые вечно просили молочка. Как, проходя мимо квартиры Романовского, она увидела, что дверь у него оказалась приоткрыта, и она постучалась к нему, думая, что это странно. Вдруг старичку стало плохо и нужна помощь? Хозяин на стук не ответил, и она стала стучать еще громче и звать его. Но ей снова никто не ответил. Тогда она распахнула дверь и вошла.
– Ужас, чего я там увидела, – вступила в разговор героиня рассказа. – Все было перевернуто вверх дном, кругом книги раскиданы и бумажки какие-то, а он сидит на стуле привязанный и весь в крови. Мертвый. Ужас какой-то. Меня саму чуть кондрашка не хватил. Я конечно дальше не пошла, а стала звонить в полицию. Вот дождалась. Только недавно приехали. Сказали посторонним не входить и разойтись по домам, всех потом будут опрашивать. А у меня кошки не кормлены. Мне совсем некогда тут дежурить, – она замолчала, наконец вспомнив о своих бедных питомцах, которые ждут ее дома с молоком. – Анечка, можно я пока в магазин схожу, а ты скажешь, что я скоро вернусь? Я потом буду дома сидеть и никуда не уйду. Скажешь полицейским, а?
– Хорошо, Галина Петровна, скажу. А то и правда, кошки, наверное, вас уже заждались, – согласилась Анька. – Идите. Все равно полиция по всем квартирам будет ходить, дойдут и до вас, – со знанием дела продолжила она, насмотревшись детективов и разных фильмов про полицейских.
На что соседка одарила ее благодарным взглядом и поспешила вниз, боясь, что ее могут остановить. Три оставшиеся женщины средних лет, которых Анька совсем плохо знала, только здоровались иногда, когда встречались в подъезде, решили, что им тоже некогда тут стоять, потому что ничего интересного больше не происходит, и разбрелись по своим квартирам. Так Анька осталась на площадке одна. Она немного постояла около двери соседа-ученого, потопталась, не зная, что ей делать дальше, то ли идти домой, то ли подождать молоденького оперативника здесь. Но любопытство пересилило и, отбросив все сомнения, она решилась заглянуть в квартиру Романовского.
Увиденное ее поразило, наверное, также как и Галину Петровну. Везде валялись выброшенные из шкафа, стоящего в прихожей, вещи, да и дальше, в самой комнате весь пол был усыпан какими-то бумагами, книгами, рубашками, полотенцами и прочей домашней дребеденью. Она сделала шаг за дверь и увидела сидящего на стуле окровавленного соседа. На него было страшно смотреть, и она зажмурилась. Подумала «на фига я сюда поперлась, теперь спать по ночам не буду» и тихонько, пока ее кто-нибудь из полицейских, осматривающих квартиру и труп, не заметил, выбралась наружу. Юркнула в свою квартиру и повернула защелку замка.
Уселась на диван и уставилась на выключенный монитор компьютера. Пока она болтала с соседками, экран потух, перейдя на экономрежим. Она несколько секунд бездумно смотрела на его черный прямоугольник, а перед глазами все время возникал мертвый сосед с окровавленным лицом и привязанными к спинке стула руками. Голова у него свесилась на грудь и из приоткрытого рта стекала кровавая слюна. Один глаз был приоткрыт, и смотрел куда-то в сторону, а второй полностью затек под вспухшими веками. Жуткое зрелище. Через некоторое время она сказала себе: «Да ну на фиг. Хватит об этом думать. Нужно срочно выпить кофе! Есть что-то уже расхотелось. А кофе будет в самый раз. Немного отвлекусь хотя бы». И пошла на кухню ставить чайник, уселась за стол.
Как только чайник закипел, звучно сигнализируя своим свистком о том, что кипяток готов, она подскочила со стула и выключила его. Взяла любимую кружку с малиновыми розочками, насыпала ложку сахара и две ложки заварного кофе, залила горячей водой. Поставила кружку на стол, уселась, подперев голову левой рукой, и стала медленно помешивать кофе чайной ложкой. Опять задумалась.
«Как странно бывает в жизни, – рассуждала она. – Только вчера с ним виделись, а сегодня вон как. Он еще бедный хотел мне что-то рассказать про свое открытие, а я не слушала ни черта. Вот теперь нет человека. Блин, как грустно. И ужасно, что его так страшно убили. Ну, бывает, помирают старички, всяко бывает. От инфаркта там или просто от старости. А этот ведь и не старый совсем. А тут так… Капец какой-то».
Она хотела припомнить его возраст, но не смогла. На вид был вполне себе бодрый старичок. Хотя для нее все, кому за пятьдесят, старички. Мама у нее медик, хоть и моложе, но уже на пенсии, и папа, бывший военный, тоже. Они ей казались совсем старыми. Может и сосед одного с ними возраста? Не шестьдесят ему и не семьдесят, а, скорее всего, лет пятьдесят три-пять-семь. Ей сложно было определить, поэтому она заставила себя перестать думать о нем, решив досмотреть свой сериал, как и хотела часом раньше. Она встала со стула, взяла кружку с кофе и направилась в зал. Именно в этот момент в дверь позвонили, и она с кружкой в руке пошла открывать. За дверью стоял оперативник, тот самый молоденький лейтенант. «Не такой уж он и молодой, как мне сначала показалось, наверное, просто выглядит так, – подумала она, разглядывая его. – Скорее всего, лет ему двадцать два или двадцать три».
– Здравствуйте еще раз, – поздоровался он, входя и тщательно вытирая обувь о лежащую в прихожей тряпку, спросил. – Куда можно пройти? – и мило, совсем по-мальчишечьи улыбнулся.
Не обращая внимания на его улыбку, она тревожно вглядывалась в его голубые глаза. Приятное добродушное лицо лейтенанта под ее взглядом вмиг стало серьезным, он нервно кашлянул и снова спросил:
– Куда пройти? Мне бы в двух словах записать то, что вы знаете. У вас стол в доме имеется?
– Да, да. Стол на кухне, – опомнилась она и показала рукой. – Проходите туда. Я никак в себя прийти не могу. Это так страшно. Я ведь только вчера с ним разговаривала.
– Очень интересно, вот об этом мне и расскажите, – полицейский оживился, захлопнул дверь и быстрым шагом протопал на кухню, не снимая обуви. Уселся на стул, сдвинул в сторону хлебницу с сахарницей, освобождая под свою писанину нужное ему место.
– Кофе хотите? – она спросила почти машинально, как будто он был ее другом, забежавшим на минутку на огонек.
– Не откажусь, – тут же ответил он, словно боясь, что она передумает. – С утра ничего не ел, вызвали сразу на происшествие. Вот и бегаю тут, еще не знаю, когда закончу, – зачем-то добавил в свое оправдание.
Анька налила ему кофе, хорошо, что чайник еще не остыл, спросила:
– Сколько сахара положить?
– Две ложки, нет, пожалуй, на такую три, – смущенно ответил он, увидев, какую емкость она для него достала из шкафа.
Нет, совсем не огромную папину кружку, а такую же, как и себе, только с синими васильками. «Сладкоежка», – подумала она, но сахара не пожалела. Достала из холодильника еще вчера нарезанную колбасу на блюдечке, вытащила из пакета с хлебом несколько кусков и положила колбасу на них. Потом меланхолично отвечала на стандартные вопросы, ответы на которые он иногда записывал в свой блокнот, успевая при этом поглощать Анькины бутерброды. Кофе пришлось наливать еще раз, потому что бутерброды не успели закончиться, а кофе – да.