Таллин. Любовь и смерть в старом городе
Шрифт:
Справедливости ради стоит отметить: «улицей красных фонарей» Виру все же никогда не слыла, а уличная проституция была распространена в кварталах, примыкающих к гавани. Так что, вероятно, истина — за романтикой. Тем более что в Тарту и Вильянди Поцелуевы горки обязаны своими названиями именно влюбленной молодежи.
Где влюбленные — там, разумеется и цветы. А где цветы — там и цветочницы: никто уже и не помнит, когда первые из них обосновались в окрестностях нынешней Поцелуевой горки.
Во всяком случае, на открытках и фотографиях дореволюционного и довоенного времени на привычном месте их пока еще не видать. Но предшественник у современного цветочного рынка на улице Виру, вероятно, был.
Правда,
Можно предположить, что во второй половине сороковых годов, когда Таллинский городской рынок из-под стен театра «Эстония» был перенесен на свое нынешнее место, часть торговцев цветами решила сохранить верность центру столицы. Благо торговать ими можно было в буквальном смысле «с рук». Да и стоящие на страже принципов социалистической торговли милиционеры относились к пожилым горожанкам, предлагающим приобрести скромные букетики, достаточно снисходительно.
Импровизированный цветочный базар у северного склона Поцелуевой горки, похоже, пришелся городу и горожанам настолько по вкусу, что даже бесцеремонные кооператоры времен Перестройки стали ставить свои ларьки чуть в стороне от него.
К тому времени, впрочем, торговля цветами на улице Виру переросла в серьезный бизнес. Разномастные, выстроенные без какой-либо логики дощатые будки цветочниц облик «главного входа» в Старый город отнюдь не украшали.
В самом конце девяностых годов рынок переехал в новые помещения, удачно встроенные в склон Поцелуевой горки: тому, кто сегодня приходит на Поцелуеву горку впервые, кажется, будто цветочный ряд был здесь всегда.
Жаль только, что товар, прямиком доставленный из голландских и польских теплиц, полностью вытеснил на улице Виру цветы, выращенные непосредственно в Таллине и его окрестностях.
Неисправимым романтикам и любителям местной экзотики остается лишь порекомендовать цветочные ряды на северо-восточной оконечности площади Свободы. Тамошний товар — особенно летом и в первой половине осени — однозначно местный.
Название, не менее восьми десятилетий бывшее исключительно изустным, на карте Таллина было официально закреплено в 2001 году.
А еще через шесть лет — в мае 2007-го — романтическое название Поцелуевой горки обзавелось «материальным подтверждением»: двумя скульптурами — «Миг до поцелуя» и «Миг после поцелуя». О художественных их достоинствах, откровенно говоря, можно дискутировать. Но в городское пространство и, что, безусловно, даже еще более существенно — в мир городского фольклора, им удалось вписаться легко и непринужденно.
У молодежи есть поверье: если влюбленные, встав по разные стороны от достаточно брутальных изваяний, смогут взяться за руки и поцеловаться — роман их наверняка не останется случайным и мимолетным.
Что ж, такому «творческому переосмыслению» ставшего наконец официальным топонима Мусумяги можно только искренне порадоваться — от всего сердца.
У каждого времени — свои ритуалы и свои приметы. И неформальные названия — тоже свои, порой непонятные потомкам.
Лет сто тому назад предки нынешних таллинцев звали нынешнюю Морскую аллею парка Кадриорг аллеей Влюбленных: облик ее и впрямь располагал для прогулок счастливых парочек.
Этимологию неофициального таллинского топонима «улица Любви», или, на английский манер, Love street, отследить немудрено. Но почему он твердо закрепился за отрезком улочки Лаборатоориуми — окончательно неясно.
Еще более удивительна живучесть связанных с ним поверий: школьницы еще и в середине девяностых годов верили, что самый надежный метод «приворожить» симпатию — написать его имя на стене дома на «улице
Похоже, что «улица Любви» досталась подросткам последнего десятилетия XX века от их родителей и старших сестер-братьев: местных последователей движения хиппи, знакомых с одним из хитов группы «Doors» — песней «Love street». Англоязычное словосочетание — вкупе с изрядно полинявшим от времени знаком «пацифика» — красовалось на стене дома на углу улиц Лай и Лаборатоориуми вплоть до самой его реставрации, осуществленной на рубеже нынешнего тысячелетия.
Почему именно этот уголок Старого города таллинские последователи заморских «детей цветов» решили избрать в качестве культового места, не помнят даже те, кто активно «хипповал» в конце шестидесятых — начале семидесятых.
Один из патриархов местных хиппи вспоминает: в «довиртуальную» эпоху стены домов на окраинной улочке выполняли функцию интернет-чата — приезжающие в Таллин хиппи писали сообщения о месте возможной «вписки». Так это или не так — проверить невозможно. Но то, что «доска объявлений» адептов «свободной любви» со времен превратилась в объект паломничества для жаждущих любви верной, — примечательно.
И пусть современной таллинской молодежи топоним Love street не говорит практически ничего. Кто знает, каким смыслом наполнят улочку на окраине Старого города их дети?
За окном: эхо свадеб
Века полтора тому назад среднестатистического петербуржца манили в Ревель целебные свойства местной морской воды: понятия «эффект плацебо» еще не существовало, но действовал он безотказно.
Его современный наследник, если верить официальной статистике, чаще всего приезжает в Таллин ради погружения в атмосферу усредненно-европейской рождественско-новогодней сказки. От родителей он наверняка знает: в семидесятые — восьмидесятые годы у столицы тогдашней Эстонской ССР был несколько иной «туристический профиль» — сотни, если не тысячи ленинградцев ежегодно стремились провести медовый месяц именно здесь.
После того как злополучный «железный занавес» проржавел настолько, что рухнул, популярность Таллина в качестве основного направления «свадебного туризма» для жителей города на Неве упала практически до нулевого уровня.
Но это вовсе не означает, что отголоски свадебных празднеств былого Таллина стихли навсегда. Практически неразличимые в туристическом гуле Старого города, они эхом звучат на страницах архивных документов. И, само собой, — в городском фольклоре.
Средневековым человеком бракосочетание воспринималось как кульминационный момент земной биографии: в немецком языке свадьба и по сей день звучит как «Hochzeit»; в дословном переводе — «вершина времени», «расцвет», «разгар».
Именно в городах Германии на самом излете Средневековья возник такой феномен, как «Hochzeitshaus»: представительное здание, построенное либо напротив ратуши, либо в непосредственной близости от нее и предназначенное для проведения свадебных пиров.
До возведения его таллинского аналога дело не дошло, но по крайней мере одна сыгранная в городе свадьба оставила несомненный след в таллинской архитектуре. Он и по сей день хорошо различим на фасаде жилого дома по адресу Ратаскаеву, 16.
Точная дата проведения свадебного пира неизвестна, равно как и имя невесты. Зато жених может похвастаться воистину общемировой известностью: городской фольклор уверен, что свадьбу в былом Ревеле справлял не кто иной, как сам Нечистый.
Прибыв в город инкогнито, Черт поспешил к хозяину дома, стоящего аккурат напротив Колесного колодца. Себя он выдал за богатого иноземца, желающего сочетаться браком в Таллине и остро нуждающегося потому в помещении для проведения торжеств.
Домовладелец, молодой человек, промотавший на женщин, вино и карты родительское наследство, как раз подумывал уйти от кредиторов через веревочную петлю. Гость предложил помочь ему — оплатив за аренду зала на один вечер все скопившиеся долги.