Там, где горит свет
Шрифт:
Господину Гийому Софи сказала, что оставила Люка с отцом. Она и раньше врала, будто тот приезжает чуть ли не каждый месяц на несколько дней, привозит подарки и деньги, - чтобы не считали их сиротами или беспризорниками. А теперь и доказательство присутствия заботливого родителя налицо. Но на сердце было неспокойно. Работала, а взгляд мимо воли устремлялся к пустому закутку под прилавками, где обычно играл на одеяле Люк, и неуютно было не слышать хоть время от времени его звонкий голосок.
Как он там? Что делает? Поел ли? Не бегает ли по
Разве Тьен станет за ним следить? Хорошо, если накормит. И как можно было оставить брата с чужим человеком? О чем она только думала?
К обеду девочка совсем извелась и вместо того, чтобы спрятаться, как обычно, за полками от покупателей и поесть, отпросилась у хозяина сбегать домой.
От калитки заметила расчищенную к крыльцу дорожку – сама собиралась, не успела с утра. Но вместо того, чтоб порадоваться и мысленно похвалить квартиранта, разозлилась. Вот кто его просил? Зачем? Лучше бы за маленьким приглядывал!
Взбежала на крылечко, подергала дверь – заперто. У них всегда заперто, но сейчас это отчего-то испугало. Достала ключ, открыла. Первое, что бросилось в глаза – отсутствие на вешалке черного пальто. Сердце тревожно екнуло. И салазок в углу нет!
– Люк! – Не разуваясь, Софи влетела в комнаты. – Люк, маленький мой!
Кроватка не убрана, на кухне – грязные тарелки. И никого.
– Люк! Тьен!
Толку кричать, когда и так понятно, что в доме их нет?
Девочка постаралась взять себя в руки и успокоиться. Хлебнула воды прямо из длинного носика чайника, присела в кухне у стола.
Тарелка невымытая (чего Тьен не делал, так это никогда не мыл за собой посуду) не одна – значит, малыша квартирант покормил. Салазок нет – гулять пошли.
Куда? Зачем? Разве она говорила вести Люка гулять?
А одел он его или просто шубейку поверх домашнего натянул и на мороз потащил? Бросилась снова в комнату. Вроде бы одел: вещей теплых на полке нет.
Успокоилась немного.
Но куда пошли? Когда? Может, Люк уже голодный? Или они только-только ушли, а до того пообедали?
Проверила: не пообедали. Жаркое, что с вечера готовила, нетронутое, а на супе гладкой корочкой застыл поверху жир – отбирали, расковыряли бы.
Тогда, наверное, придут скоро.
Решила дождаться. Заодно в комнатах прибрать, обед разогреть. Хозяин все равно на целый час отпустил.
Только сердце продолжало взволнованно подпрыгивать в груди.
Трудно отыскать более унылое место, чем ярмарочное поле в будний зимний день. Людей практически нет. Смотровое колесо, к которому летом выстраиваются очереди, чтобы подняться над рекой и поглазеть на убранный яркой зеленью город, застыло, словно вмерзло в засыпанную снегом землю. Молчат скрипучие карусели, а карусельщик скучает в будке: листает старую газету и прикладывается время от времени к маленькой фляге. Помост замело, и балаганщики в отсутствие представлений разбрелись, кто куда. Работает только фокусник в своей палатке и небольшой зверинец, куда Валет и сам не пошел бы, и малого не потащил бы. Какая радость пялиться на грязных, оголодавших зверей? Да еще старик-шарманщик бродил по полю, с обезьянкой на плече. Обезьяна собирала у зрителей, если они находились, монетки и взамен вынимала из мешочка билетики с предсказаниями.
В нацарапанные на желтых бумажках пророчества Тьен не верил, но всегда брал себе одно, а то и два. Из-за шарманщика. Они не водили знакомства и никогда даже не разговаривали, но у старика были мудрые усталые глаза и непослушные кривые пальцы: кости не срослись как следует после переломов, а ломали их когда-то на славу – каждую фалангу, планомерно, молотком или свинцовым гасилом. Так враги или бывшие друзья казнят лучших карманников, лишая всякой возможности зарабатывать себе на жизнь привычным делом.
– Держи, напарник. – Вор протянул малышу монету. – Попытай судьбу.
Люк зажмурился и захихикал, когда ученая обезьянка спрыгнула с плеча шарманщика к нему в саночки, схватила денежку и, проворно цепляясь за потасканный плащ старика, вернулась обратно, чтобы порыться в мешочке и вынуть для маленького клиента счастливый билетик.
– Ну-ка, что там у тебя? О, скорая прибыль! Так и быть, еще конфет на обратном пути возьмем.
Тьен вынул из кармана еще один медячок, подбросил в воздухе, и ловкая зверюшка поймала его налету. Протянула билетик.
– Лучше бы прибыль, - недовольно буркнул парень. Ему досталась встреча с любовью всей своей жизни.
– Еще! – запросил, хлопая в ладоши, мелкий.
Дал еще монетку – вытащить билетик для Шута. Лансу перепала «Счастливая весть». Что ж, может быть, не все бумажки врут.
– Что там «мертвяк»? – перво-наперво узнал Валет у приятеля, когда, обойдя ярмарочное поле, свернули к мосту, не к тому, по которому пришли, а к другому, выводящему к фабричной заставе, перешли его и устроились за столиком в маленькой рюмочной.
– Объявляется?
– Объявляется, - не порадовал ответом Ланс. – Сам не видел, но слыхал: все расспрашивает о тебе. Так что сиди пока, где сидишь, возвращаться не спеши.
– Возвращаться я вообще не собираюсь, - огорошил товарища вор.
– Ясно, - хмуро выговорил тот, помолчав с минуту. – Новую жизнь решил начать. Новое дело. И напарника нового уже нашел.
– Я и о старом не забыл.
– Тьен выложил на стол глянцевую карточку. – Вот. И вот. – Положил рядом тоненькую пачку денег. – На первое время. Прибарахлишься, костюм новый возьмешь, тулуп свой на что приличное сменишь. Подстричься бы тоже не мешало. А потом пойдешь по этому адресу. Местная контора фирмы «Анстон и Вивер». Я узнавал: им нужны сотрудники, особенно сейчас, в преддверии праздников. Предпочтительно молодые люди, общительные, предприимчивые, готовые преодолевать большие расстояния и небольшие трудности ради будущего успеха. – Эта фраза значилась в объявлении о приеме на работу, и отчего-то врезалась в память.