Там, где нас не ждут. Трилогия
Шрифт:
– понятно, дай, что там ещё есть поесть.
На этой ноте мы предались чревоугодию, причём в такой форме, что увидь такое земные священники, непременно придали бы анафеме. Насыщались долго с чувством, с толком, с расстановкой. Ели много, впрок работали над собой в про запас. Успокоились только тогда, когда все запасы были подъедены. Какой же кайф, я откинулся на подушки. Идея Хэрна насчёт сна после еды показалась мне настолько правильной и своевременной, что не прошло и пары минут после окончания завтрака как я уже дрых без задних ног.
Как обычно сновидений никаких. Разбудили меня и в правду, как и обещали ближе к обеду. Присутствовал за импровизированным столом ещё и Мартин. Они с Хэрном весело о чём-то болтали под початую бутыль, обсуждая какую-то Жинель. Обсуждали страстно только полушёпотом, в основном как я понял, делился новостями
–… ты представляешь, и эта кукла тут мне заявляет. Ты, говорит смерд, как посмел ко мне без поклона обратиться, да и ещё с таким постыдным предложением. Я даже опешил от такого напора. Это оказывается, именно она была в той карете, вокруг которой тогда собрались люди барона и защитники каравана. А ведь и я одет был в тот момент весьма, соответственно. Подштанники, как их малой называет шорты, сапоги сняты и футболка твоего покроя и пошива. А чё, удобно и не жарко. Ты ведь помнишь, какая вчера духота в лесу стояла. А она стоит вся такая пылающая праведным гневом, а я возьми и ляпни, а по вам, говорю, и не поймёшь госпожа вы или кухарка. Так она от моих слов и вовсе дар речи потеряла. А я ей, как малой делает, воздушный поцелуй отправил и спокойно вам за едой пошёл. Но не успел дойти до кухни как нагоняет меня какой-то молодой дворянчик из вновь прибывших и на весь лагерь кричит, что он меня за оскорбление молодой знатной дамы сейчас мечом пришпилит как букашку. Тут уже я опешил и с вопросом к нему ты о какой знатной даме речь ведёшь, болезненный.– опять проскочило моё любимое выражение – а он сам в ступор попал. И молчит. Я ему звать то её как, он опять молчит. Я ему говорю, если я кухарку кухаркой назвал это что, оскорбление? Он опять молчит. Я ему и говорю, что дама та постоянно на кухне трется, что я должен был подумать, что она императрица? Вот на этой радостной ноте подходит к нам их командир, герцог, между прочим, и так спокойно спрашивает у меня. Причем, не взирая на мой прикид, – о боги опять моё словечко проскочило – не ввёл он его в заблуждение или кто сказал ему кто я такой, вы говорит, знаете, что баронесса Генская родственница самого императора, войдя в тяжёлое положение ваших ребят по собственной инициативе командует работниками кухни готовя нам всем еду. А я ему в ответ ну мы же не считаем за заслуги когда наши герцоги, и вы в том числе, идут в бой, проливают чужую и свою кровь. И он от моего вопроса завис – да что такое, если Мартин разговаривал с герцогов такими словечками то не пойму почему он до сих пор жив. – а я ему – продолжил между тем Мартин – вот и она как женщина защищая которую многие отдали свои жизни и пролили кровь должна и просто обязана была бы принять участие в судьбе раненых и тех кто этим раненым в данный момент помогает стать здоровыми. И совсем не к месту показывать как заслугу перед воинами, что она, видите ли, снизошла до нас, приняв командование аж но кухней. Вы меня простите герцог, но это низко. Поворачиваюсь, а тут она стоит, всё слышала, вся бледная как смерть и плачет. Вот тут меня совесть и прищучила – о опять словечки вворачивает и причём к месту. – Я постоял и просто поклонился ей и честно от всего сердца сказал ей спасибо за ваш подвиг. Вот тут она разревелась и убежала к себе в карету. А герцог посмотрел на меня, на своего бледного подчинённого, и говорит замогильным голосом. Может все, что вы тут наговорили и правильно, но это не повод срывать на объекте страсти своё раздражение, когда только что получили от него недвусмысленный отказ. Вот гад он в такой замысловатой форме указал мне на то, что меня недавно отшили причём в грубой форме, а я взял и обиделся. И к тому же вы пьяны. Вы что игнорируете мои приказы? Добавил он. Вот тут я уже не сдержался. Я, говорю, ваша светлость не ваш подчинённый, я не бегаю от врагов, поджав хвост, а бьюсь даже с превосходящими силами противников и обычно я выигрываю. Так чего вы от меня хотите? Вот тут уже герцог вспылил о напоминании своего отступления.
Мартин взял наполненный бокал и присосался к его содержимому. Затем перевёл дух и глядя на наши взволнованные лица усмехнулся и продолжил.
– короче чтобы не повторять ту ерунду, что он мне, а я ему наговорили, скажу главное у меня завтра с утра дуэль с герцогом. Его солдаты против, говорят, что это не возможно, чтобы наемник дрался на дуэли с герцогом, но тот был не преклонен, упёрся как баран на своём. Вот сейчас допью бутыль и лягу у вас спать. Скажу одно надо было видеть лицо герцога, когда он узнал что я твой телохранитель о великий и ужасный Хэрн гроза врагов и повелитель тьмы. Да-да именно так болтают в лагере после твоего сольного выступления с криками и танцами. Всё я спать, а вы как хотите. Будьте добры не мешайте мне.
С этими словами наш боевой товарищ и по совместительству мой брат завалился спать прямо возле скатерти с вином и яствами.
От очередных “приятных” вестей мне резко расхотелось есть, аппетит пропал. И что теперь делать, надо однозначно запретить Мартину пить в дороге, прав был бобик, но об этом я выскажу ему после поединка и клянусь, надаю таких люлей дурно станет. А пока стоит прозондировать почву, что творится в лагере. Я хотел пробежаться по нему и послушать о чём горят люди. Но Хэрн отговорил меня это делать.
– ты пойми, ты единственный ребёнок в караване. И это и так притягивающий к себе факт. И если ты без сопровождающего появишься в лагере, что помешает поймать тебя солдатам герцога и хорошенько тебя расспросить обо мне и о Мартине. Так действовать нельзя. Я, как и планировал, выйду на люди и продолжу приём раненых. Ведь так? Мы лечить их продолжаем или нет?
– своих раненых продолжаем, а вот из отряда герцога повременим. – сказал я.
Хэрн задумался. Что-то ему в моём решении не нравится.
– что не так? – спросил я.
– герцогу будет трудно отказать. Он явно планирует с нашей помощью восстановить боеспособность своего отряда. И если мы необоснованно откажем, боюсь, будут проблемы. Тут надо действовать тоньше. Ладно, давай вставай, и начнём работать. Если мы не подымим на ноги охрану каравана, то он станет лёгкой добычей для желающих лёгких денег. А таких на дорогах всегда хватало, да и проклятые участки земель придётся проходить, а там без сильного боевого сопровождения делать нечего. Неплохо бы и отряд герцога присоединить к нам, он и сам понимает, что в одиночку пройти врядли сможет даже со своим отрядом, во всяком случае, без больших потерь, а когда есть возможность их избежать, то почему этим не воспользоваться.
Логично. Хэрн всегда рассуждает логично. Но посмотрим, как будет дальше. Осмотрев раненого, и в особенности его ногу пришёл к выводу, что Хэрн как всегда прав, на лицо факт частичного омоложения. Что ж, если Хэрн не врёт и такое и правда, возможно, то не плохо бы научиться пользоваться этими плетениями без такой катастрофической потери манны и сил при их активации. Вывод надо тренироваться в применении магии жизни, при этом повышая свой личный холл по этой дисциплине. Когда Хэрн откинул полы шатра и рукой подал знак дежурившим охранникам, которые так и держали свой пост вокруг палатки, то в лагере началось не понятное движение, все без исключения бросились в нашу сторону. Хэрн не обращая видимого внимание на возбуждённый гул потревоженного лагеря, строго сказал ближайшему бойцу
– двоих сюда с носилками, сам бегом за бароном. Ещё есть раненые кочевники, что находятся без сознания? Малыш проверь наших раненых, определи порядок поступления на лечение. Тебя как зовут? – обратился он к ближнему воину.
– Стем, ваша милость. – поперхнувшись дрожащим голосом ответил пожилой дядька.
– пока отдыхает Мартин, назначаю тебя старшим караула. Без моей личной команды никто не должен не то, что зайти, даже заглянуть в шатёр. Ты меня понял? – военный, что тянулся перед ним как новобранец перед сержантом, судорожно закивал – а теперь главное, лично отвечаешь за пленных и за их поставку ко мне, ясно. Не слышу!
– так точно, ваша милость.
– сейчас пленных принесёте двоих, а из наших раненых по одному, в том порядке, который определит мой ученик. И не дай бог тебе что перепутать. Он тебя тогда в жабу превратит, поверь, он это уже умеет.
Тем временем я осмотрел лежащих раненых, все были перевязаны. Неплохо. Наиболее тяжёлые лежали с застёгнутыми ошейниками и теперь никто не пытался воспротивиться этому видя, что тяжело раненых после посещения нашего шатра вывозили практически здоровыми, единственно сильно истощёнными. И теперь их усиленно кормили практически не убой. Лагерь ждал наших дальнейших действий. И тут я увидел новых персонажей. Пара серьёзно вооружённых бойцов на своих руках несли молодого человека перевязанного в шести местах, лицо в шрамах, рука на перевязи. Но сам воин находился в сознании.