Там, где нас не ждут
Шрифт:
Почему так много голосов, шум, крики? Наверное, упали в населенном пункте, разрушили какое-то здание, все загорелось или загорится, у нас же авиационный бензин! Мама, валить отсюда надо, а то бабахнет!..
Не успел додумать, как совсем рядом раздался взрыв.
Все, поздно… сгорю к чертям собачьим! Надо выбираться… но для начала неплохо бы открыть глаза, и в темпе, а то вот и горелым запахло, притом горелым мясом! Боже!..
Открываю глаза, и что я вижу? А ничего — темная пелена и неясные блики света, как мерцающие звезды.
— Ослеп!.. — в ужасе закричал я.
Что
Так, спокойно, спокойно! Успокойся и подумай. Голосок тоненький, ручки слабенькие, тяжелым себя не ощущаю, ну не сто двадцать кило — это точно. Плохо себя чувствую, мутит, да и плачу уже давно от жуткого страха и, наверное, сильно испугался. А чего испугался? Я давно не пугался, да и не плакал так душевно, с надрывом. Странно.
А у меня ничего не сломано? Ноги двигаются? Меня, случаем, не парализовало?
С испугу задергался всем телом, подскочил, встал на четвереньки, рукой провел по голове. Блин, на меня кто-то что-то накинул, какую-то тряпку из плотной ткани, очень похожей на джинсу.
«Вот почему я ничего со страху не видел!» — обрадовался я. Осознание того, что я не ослеп, так осчастливило, что даже рыдать перестал.
Скинул с головы тряпку — и остолбенел!
Шок — это по-нашему!
Я стоял на коленках под деревянной «колхозной» телегой, причем большие колеса были тоже полностью деревянные. Вокруг сумерки и грандиозная драка. Длинная вереница из телег и кибиток, таких как в кино про цыган показывали, и вокруг них идет яростная рубка. Да-да, именно рубка: мелькают большие топоры, их я различил довольно отчетливо, и небольшие, примерно с метр, металлические полоски, наверное, сабли или мечи. Человек тридцать-сорок с остервенением мутузят друг друга, выкрикивая непонятные слова, наполненные дикой злобой. Люди одеты не понять во что, какие-то балахоны, а поверху отсвечивает металлическим… да неужто кольчуги или латы? Ну и дела!
С ужасом я рассмотрел лежащих вокруг телег людей в разных позах, некоторые из них кричали от боли и звали на помощь.
Метрах в двух от меня пытался встать детина, широкий как шкаф, что-то бубня себе под нос; его мотало из стороны в сторону. Меня вырвало — у него по локоть не было руки, и из обрубка хлестала кровь. Я оглянулся назад: картина та же, плюс к ней — соседняя телега весело разгорается ярким пламенем. На фоне зарождающегося зарева отчетливо видно безвольно свисающую с телеги человеческую фигуру.
Месиво из мертвых людей: разрубленных, с отрубленными конечностями, обезглавленных, обгорелых и обугленных… Картина не для слабонервных. Я чувствовал, что волосы стоят дыбом, меня сильно трясло, зубы отбивали чечетку.
Меня вырвало, и после того, как я опорожнил желудок, вязкая слюна текла изо рта на подбородок. Тряпка, которую от испытанного шока стащил с головы и зажал в руке, пригодилась. Поднес к лицу, чтобы вытереть рот — и второй раз остолбенел. Теперь уже не от вида крови и бойни.
Рука — не моя! Маленькая, тонкая, детская.
— А-а-а! — истошный крик вырвался из моего горла.
Беспамятство…
ГЛАВА 3
Второе пробуждение было похоже на первое почти один в один. Шум, крики, стоны. Непонятные шлепки и глухие удары. Открывать глаза я не спешил, хотя, наверное, можно — свет через веки не бьет, темно; похоже, наступила ночь. Полежу, подумаю.
Вылетал на самолете. Выпил, заснул, а очнулся — где? Вернее, в чем или в чьем теле? Где мое? А то, что я не у себя, это даже лежа с закрытыми глазами понимаю. Вот звучащую отовсюду речь — не понимаю; к тому же у нас поздняя осень, а тут лежу на земле ночью — и не замерз… даже, я бы сказал, жарко, вернее, душно.
Доносящиеся с разных сторон крики и стоны начали навевать определенные ассоциации.
Ба-а! Да у нас теперь пьянка и, похоже, что оргия. Ну-ка, ну-ка…
Приоткрываю глаза, аккуратно, чтобы, если кто плохой рядом, не заметил, что я очнулся.
Так, и что мы имеем? Особо ничего не разглядеть.
Немного приподнимаю голову: ага, нахожусь на том же самом месте. Телега сзади, видно, прогорела, так как отблесков огня не видно, а вот дым и характерное зловоние горелого мяса присутствует. Но пока терпимо. Света от разведенных костров, расположенных метрах в двадцати от меня и друг от друга, едва достаточно, чтобы рассмотреть удручающую картину.
Победители веселятся, гуляют и развлекаются. От костров слышатся смех, песни и пьяные разборки и споры. Немного в стороне от костров пьяные уроды насилуют женщин. Все поставлено на поток — один закончил, тут же пристраивается следующий. Стоны — надрывные, крики — отчаянные.
Уроды!.. Мне бы пулемет — покрошил бы всех!
Видно плохо, и детали различить не могу, не могу рассмотреть даже лиц победителей. По росту видно, что здоровенные бугаи, голоса грубые, речь каркающая. Но попадаются и совсем мелкие, я думал, что дети, но нет, вино или что там у них хлещут не хуже здоровяков, а вот к женщинам их почему-то не допускают. Слева девчонка перешла на сплошной крик, меня аж до костей пробрало. А эти уроды смеются и, видно, репликами подбадривают любителей жесткача. Присмотрелся к одному из костров — как раз ветер подул с моей стороны…
Господи!..
На вертеле над костром — маленькое человеческое тело, видимо, ребенок. Это каннибалы.
Спазм в горле, опускаю голову. Продышаться.
Валить отсюда надо, и притом в темпе. Сожрут ведь, гады, и пожить не успею. Можно сказать, только начал, а тут сразу и конец… Да-а! Бежать надо, а как? Двадцать метров — это не расстояние, заметят — и все. Но и ждать бесконечно нельзя. Прикончат.
Вдруг где-то рядом, сбоку, раздался истошный крик. Громкий, истерический, тонкий.
Да что же это такое делается?!
Немного привстав на локте, повернул голову в сторону, откуда раздался крик.
Ублюдки, ребенка, парнишку-то зачем? Вам что, девок для этого мало?.. хотя и девчонок-то зачем так?..
И снова волосы дыбом.
Это что же, меня тоже такое ждет?
Спокойно, сорвешься — ты точно труп. Надо уходить, никто не поможет, но как? Огнестрельного оружия нет, а с этим железом я делать ничего не умею, да если бы и умел, то не смог бы, силы не те.
Полежал без движения еще с полчаса, притворившись, что без сознания. Мимо шустрили мелкие из числа победителей. Осматривали телеги, собирали добычу, складывали найденное добро возле одного из костров. До моей телеги очередь дошла минут через двадцать, видно, была она в очереди на досмотр в самом конце.