Там, где нас нет (Повесть)
Шрифт:
Он так ее любил – за этого случайного мальчишку, за птичью лапку, дрожавшую в его руке, за то, что она все сделала так просто и так легко, взяла и повела пацана с собой, как будто хоть что-то в жизни может быть легко и просто!..
Он так ее любил – за то, что ей даже в голову не пришло... сомневаться, а он, Волков, конечно, сомневался бы и ни на что бы не решился, просто потому, что он мужчина, следовательно, должен сначала много думать, и еще неизвестно, что именно придумается!..
Он так ее любил – просто потому что
Пока не стало плохо...
Хорошо там, где нас нет? Или все же там, где мы есть?..
– Волков, поезжай на свою работу, – сказала Юля дрогнувшим голосом. – Не смотри ты на меня так!
Он кивнул.
– Я никуда не пойду и его не поведу, не беспокойся, – сказала она.
Он кивнул.
– И расследований никаких не затевай.
Он кивнул.
– Волков, ты почему все время киваешь, как покладистая лошадь?
– Ой, а я видел лошадь, – сказал мальчишка, соскучившись стоять, – в Тамбове. Там бочка такая, ее лошадь возит. А в бочке вода. Пока все наливают, лошадь стоит. Это потому что там водопровода нету. Ей можно хлебца дать или морковку. У дяди Пети морковка здоровенная такая! Я лошадь кормил, сам!
Тут он устыдился немного, потому что никакую лошадь он не кормил. Он тогда еще маленький был и боялся, а бабушка над ним смеялась. Он только пони в зоопарке не боялся, но ведь пони не настоящая лошадь! И одета она неправильно – у нее какие-то блестки и шарики кругом, а у настоящей лошади бывает только кожаная сбруя и никаких шариков, вот как!
– Ну, пока. – Юля взяла Волкова за куртку, притянула к себе и поцеловала в губы.
Мальчишка моментально отвернулся. Он терпеть не мог, когда целуются, бабушка говорит, что это неприлично.
Он посмотрел на деревья, на машины и опять быстро взглянул на них. Нет, вроде ничего. Эти взрослые поцеловались как-то приятно, наверное, даже бабушке бы понравилось, и они с тетенькой пошли, а дяденька – Павел! – остался стоять на тротуаре.
– А почему он с нами не идет?
– Ему на работу надо, – очень весело ответила тетенька. Глаза у нее сияли, и щеки были розовые, и вся она была очень красивая и молодая, как из книжки с картинками.
– А вам не надо на работу?
– А меня выгнали.
– Совсем?! – ужаснулся Павлик.
– Совсем, – сказала она беспечно. – Всех выгнали, и меня тоже.
– Тетю Машу выгнали, – подумав, сообщил Павлик и еще раз оглянулся на дяденьку. Тот все стоял, не уходил. – Бабушка говорит, она теперь запьет, потому что ей жить не на что. Бабушка говорит, так всегда бывает. Жить не на что, а пить есть на что.
– Ты об этом не думай, – посоветовала красивая. – Нам пока есть на что жить, потому что это только меня выгнали. А Павла не выгнали.
Так они шли и разговаривали,
Совсем один.
Чепуха какая-то.
Он потряс головой, проверяя, нет ли там скачек и не ударяют ли в гонг – скачек не было, и в гонг не ударяли, – кое-как влез в полутемную, как аквариум, машину и поехал.
Странное дело – все было странным в этот день, – он приехал очень быстро, хотя по радио все время говорили о том, что Москва стоит в километровых пробках и лучше вообще не трогаться с места. Себе дороже.
Он подъехал, пристроил машину за углом и нос к носу столкнулся с Машей Даниловой.
– Ой, здравствуйте, Павел Николаевич. Извините, что опоздала, просто у меня...
Кажется, она так и не придумала, что бы такое соврать с ходу, потому что остановилась и посмотрела на Волкова вопросительно, словно призывая его на помощь.
Что б такое соврать-то?..
– Потому что у вас заболела тетушка, – подсказал Волков, – и вы повезли ей аспирин и капли датского короля.
– Какие... капли? – переспросила высокообразованная Маша.
– Для головы, нет, от головы, – продолжал резвиться не ко времени и без всякой видимой причины развеселившийся начальник. – У вас же заболела тетушка, Маша?
– А вы свою машину прямо за машиной Николая Ивановича поставили, – сообщила Маша нечто такое, что казалось ей более подобающим для столь траурного дня, – во-он, видите?
И она подбородком показала на сугроб, возвышавшийся перед волковским автомобилем.
Волков оглянулся и посмотрел.
– И надо же такому быть! – горестно продолжала Маша. – Ну, никогда, никогда он там ее не ставил, всегда возле входа старался!
Волков немного подумал, вернулся и обошел сугроб со всех сторон. Ничего подозрительного он не обнаружил, хотя толком не знал, что именно может быть подозрительным.
– А вчера почему здесь поставил? – издалека негромко спросил он Машу. – Вы не знаете?
– Нет, утром он вроде ее на место поставил! Потом уезжал куда-то, приехал, а все занято, конечно! Вот ему и пришлось ставить за угол! Я ему говорю: Николай Иванович, пробки жуткие, вы на работу только к полуночи вернетесь, а он рукой махнул и пошел! Господи, – глаза у Маши вдруг налились слезами, – вот ужас-то!
– Да, – согласился Волков.
– И как это можно было так из окна высунуться, чтоб упасть! Подумаешь, сигнализация сработала! Она все время у всех срабатывает! Мой муж тоже среди ночи вскакивает и на балкон несется, если, не дай бог, во дворе какая-нибудь машина запищит! Я ему говорю – и что ты будешь делать?! Среди ночи голый на улицу побежишь тачку спасать?! Да тебя там убьют сорок раз, и машину ты все равно не спасешь! Если уж надумали угнать, значит, угонят, и наплевать на нее. Зря мы, что ли, такие деньги за страховку платим!