Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать
Шрифт:
Мара услужливо вытирал конские бока пучками травы, пока спешившиеся побратимы важно обсуждали, к чему в глухом месте такой мост да кем построен. Под мостами, говорил Принц, живут зеленые гоблины, у них щелястые головы и ненасытные пуза. Ладно гоблины, отвечал Жихарь, а ну как поселилась там Мокрая Мокрида или Девчачий Пастух?
– Будимир, – позвал Жихарь. – Выручи еще разок, погляди, не водится ли там кто лихой. Ты ведь горазд нечисть гонять! А мы тебе червячков накопаем.
Накопать, правда, не успели – петух вылетел из–под моста, заходясь в крике.
Побратимы
– Побереги коней! – крикнул Жихарь цыгану.
С одной стороны из–под моста вперевалку вышел гусь, с другой свинья.
Казалось бы, чего жаловаться: вот идут завтрак, обед и ужин. Только вот свинья была с доброго быка, да и гусь мало в чем ей уступал.
– Вот почему – Мост Двух Товарищей… – прошептал Жихарь.
– Почему, сэр брат?
– Потом объясню, как живы останемся. Бей ты лапчатого, а я с кабаном разберусь. Берегись только, видишь, у него полон клюв зубов!
Гусь вытянул шею длиной с конское тулово и зашипел. Яр–Тур с дубинкой и ножом кинулся на него, а свинья – свинья и есть, не стала дожидаться, сама налетела на Жихаря, норовя подмять. Жихарь уворачивался как мог, лупил дубинкой по глазкам, тыкал ножом, но шкура была толстая и в колючей щетине.
– Вот так тебя! Это не в помоях рыться! Свинья отбегала и снова неустанно с визгом налетала, прикончить ее враз не было никакой возможности, ладно хоть рогов у нее не было. Жихарь уже притомился и обиделся, что придется погибнуть в схватке не с Мировым Змеем, а с поганой свиньей, даром что большой. Тупое рыло моталось перед ним, блестели красные глазки. Пот заливал лицо.
– Скоро я покончу с ним и приду на помощь, сэр брат! – время от времени обещал Принц, да все не приходил – видно, и гусь был не прост.
За спиной хохотал, заливался цыган Мара, приставленный к лошадям. «Зря мы его не располовинили», – подумал Жихарь и вдруг понял, что сражается он вовсе не с колдовской свиньей, а с побратимом. Жихарь успел удержать руку с ножом, но Принц, казалось, ничего не видел, и дубинка его летела богатырю повыше уха. Летела, летела и прилетела.
…У живых свое солнце, у мертвых свое – называется месяц. Он, белый–белый, приглядывает сверху для порядку: ладно ли лежат господа умруны в сырой земле, не шевелится ли какой. А хоть бы и зашевелился, все равно ничего месяц поделать с ним не сможет, потому что лучи у него слабые, бледные, холодные. Вот и сейчас у моста через Сафат–реку смотрел он на побитую ратную силу. Но воины полегли здесь давно, уже и кости успели побелеть, уже и воронам это место было ни к чему – все, что можно было, вороны получили.
Один, правда, прилетел, дурак, поверив слухам, что у Сафат–реки валяются двое богатырей. Одни говорили, что свежеубитые, другие – что еще даже живые. Ворон прилетел, обрадовался, разогнался поклевать молодецких очей, да не тут–то было.
Закричал, забрызгал искрами страшный Огненный Кур, налетел на черного поганца, опалил взмахами золотых крыльев и прогнал далеко в степь.
Шум и крики разбудили Жихаря, но богатырь не сразу поверил, что живой.
– Знаем мы таких живых, – сказал он вслух. – Пока лежишь – все ничего, а как встанешь – отвалится рука либо нога, а то и брюхо все распластано.
– Я тоже не могу подняться, сэр Джихар, – отозвался Яр–Тур. – Из меня, кажется, вытекла вся кровь – вы сумели задеть ножом главную жилу. Правда, наш хранитель петух успел вовремя прижечь рану и примерно с кружку все–таки осталось. Но при малейшем движении кружится голова.
– Я не виноват, братка. Оба мы не виноваты, это мост такой. Вот если бы махались мы не детскими ножичками, то надежно бы друг друга поубивали…
– Я понял, – сказал Принц. – Чары этого моста пробуждают в человеке все злые чувства и обращают мимолетную неприязнь в лютую ненависть… Лошадей наших, разумеется, нет.
– Я же их на попечение цыгана оставил. А он нарочно привел нас к этому мосту. Ведь сироту всякий норовит обидеть.
– Кстати, вы обещали мне объяснить насчет гуся и свиньи…
Жихарь назвал поговорку.
– Странное выражение, – решил Принц. – Сколько раз я видел, как на подворье у зажиточного земледельца рядом разгуливают и свиньи, и гуси. В обнимку, конечно, не ходят, но все же…
– Поговорка всегда права. Вот я не люблю, например, ни царей, ни королей, ни князей, старосту вижу – и того не люблю. А ты Принц, хоть пока и без королевства. Вот оно и проявилось, это зло.
– Значит, и я не смог в себе до конца побороть презрение к простолюдинам, – повинился Яр–Тур. – Отныне буду еще более воздержан в словах и мыслях.
– Дай–ка я тебя лучше перевяжу, – сказал Жихарь и, стеная, поднялся, да чуть не упал назад. В голове гудело, в ухе стучали молоточки, левый глаз почти не видел, заплыл.
Пока перевязывались, пока смачивали водой раны и ушибы, появился Будимир.
Он начал беспокойно бегать вокруг, потом пролетел к мосту и замахал крыльями, как бы приглашая перейти на другой берег.
– Ну да, – сказал Жихарь. – Сейчас опять вылезут гусь да свинья, тут мы друг друга окончательно добьем.
Огненньш Кур закричал на весь свет.
– Верю, верю, – сказал Жихарь. – Но сперва мы посмотрим, нельзя ли чем поживиться у побитого войска. Вот же глупые – порешили сами себя… Стой, а почему мы их сразу не увидели?
– А их и не было вовсе.
– Ну да, нарочно для нас привезли сто возов костей…
Они походили среди погибших, раздвигая белые кости, но, видно, до того здесь не один грабитель побывал: ни доспехов, ни меча доброго найти было нельзя. Один сломанный лук, правда, валялся, им побрезговали. Жихарь взял его и покрутил в руках – нельзя ли наладить.
Яр–Тур поднял с земли хорошо сохранившийся череп и тут же чуть не выронил.
– Бедный Принц, – сказал череп. – Ты ведь знал меня при жизни, не раз смеялся моим остроумнейшим выдумкам, а я тысячу раз таскал тебя на спине, будучи шутом при дворе твоего царственного родителя.
– При большой потери крови всегда так бывает, – успокоил себя Принц. – Извините, сэр Мертвая Голова, но вы меня, очевидно, с кем–то путаете. Увы, рос я вовсе не при королевском дворе, как мне бы полагалось по чину, а в мрачных обиталищах друидов…