Там за Вороножскими лесами. Зима
Шрифт:
Сквозь дверь проступали обрывки семейной ссоры: «О детях подумай... Распутницу эту... Все от мачехи, ввели в дом на свою голову... Выгонит, точно тебе говорю...» Что отвечал Леонтий, не было слышно.
Агафья схватила любимого за рукав:
– Не выпустит она его, отговорит!
– Не отговорит, - успокаивающе погладил ее по голове Демьян.
– Венчанной женой мне сейчас станешь.
– Поспешаем, - вышел гладко причесанный с начищенным до блеска медным распятьем священник.
– И я с вами, - покрываясь на ходу поверх повоя платком, побежала за мужем Дарья.
–
– Спят они, - отмахнулась женщина.
– Ах, Агафья Федоровна, Агафья Федоровна, - причитала она в спину Агаше.
Венчание было торжественным и строгим. Обходя вокруг аналоя, невеста с замиранием сердца следила за трепещущими свечами. Она знала, что не доброй приметой будет, если свечи погаснут в руках у молодых, но опасения были напрасны. Веселое пламя стойко горело, подбадривая и Агашу. Демьян был серьезен, даже суров, и улыбнулся, только когда священник сказал: «Ну, целуй жену».
– Вот и я с вами греха набрался, - вздохнул Леонтий, провожая молодых к выходу.
– К воеводе сейчас пойдете?
– с легким холодком в голосе спросила попадья.
– К нему, - согласно кивнул Демьян, он повернулся к жене.
– Я тебя на попечении отца оставлю, к лету вернусь за тобой.
– Как оставишь?! - обомлела Агафья.
– Я с тобой поеду! Где муж, там и жена. Верно?
– она обернулась за одобрением к Леонтию.
– Нельзя тебе со мной сейчас, опасно, - Демьян приобнял Агашу за плечи.
– Я не боюсь.
– Я боюсь, за тебя боюсь. Я в Ольгове не останусь, мне в степь нужно будет к побратиму ехать, чтобы сестер помог разыскать. Князь в Липовце станет при брате кружиться, а вы с матушкой одни останетесь. Мать не тронут, а молодой жене вред могут сотворить. Опасно для нас в Ольгове нынче, здесь надежней.
– Да может и не сотворят ничего, за что им тебя наказывать?
– Народ злой нынче, сами не ведают, что творят, - вступился в разговор Горшеня.
– Правильно Демьян Олексич решил. А воевода сейчас побушует, побушует, да и смирится, сделать-то уж ничего нельзя, примет зятя.
– Я с тобой поеду, - упрямо продолжала твердить Агафья, не слушая доводов окружающих.
– Да, пойми, - Демьян нагнулся к ней, почти касаясь щеки.
– Я за отца и сестер себя извел, а если с тобой что случится, да по моей вине? Нельзя тебе туда.
Агафья опустила голову.
– Так если боярин ее с собой увозить не собирается, может и про венчанье пока помалкивать?
– вдруг встала, закрывая собой выход из церкви, попадья.
– Как молчать?! - вылетело сразу у всех.
– Ну, пока смолчать. До тепла. Агафья Федоровна, смилуйся, не губи. Почему за твой грех детки мои должны расплачиваться!? Вас батюшка пожурит, ну, может быть побьет слегка, да и все. А нас с Леонтием за своеволие его с заставы выставят. Точно вам говорю. В мороз по снегу глубокому мы через Вороножские леса не проберемся, замерзнем по дороге. Двое деточек - крохи совсем, третий народится должен, уж ждем. Куда нам сейчас ехать? Пощади, матушка, не губи!
– женщина упала на колени, пытаясь схватить Агафью за руку.
– Дарья, уймись!
– пытался
– Да, что же вы все моего отца за душегуба считаете?! - невидящим взглядом обвела всех Агаша.
– Да, он совсем не такой, он хороший, а вы!
– Хороший, хороший, кто ж спорит, но не говори ему пока. Ну, что тебе стоит, коли муж все равно уезжает. А весна придет, рожу я, дитя окрепнет, так и скажемся. Сама побоишься, так мы с Леонтием придем, все, как было, расскажем.
– Нельзя такое таить, грех это!
– молодой священник попытался поднять жену с колен.
– Как она венчанная с непокрытой головой ходить станет?
– Как она невенчанная с боярином легла? Никогда о нас не думаешь, хоть раз о семье вспомни. В глухомань эту нас повез, я тебе и слова не сказала. А здесь-то как живем? Бродники на приступ лезли, да что я пережила, а если бы не сдюжили. Что от нее убудет что ли, если она пока смолчит, а души безвинные спасет! Может этим от греха отмоется!
– Ладно, - устало сказала Агафья.
– Только выйдите все, я здесь в притворе хочу с муже попрощаться.
Попадья резво вскочила на ноги, уводя Леонитя, десятники, почесывая затылки, вышли следом. Молодые остались одни.
– Прости меня, - шепнул Демьян, прижимая жену к себе.
– И ты меня, я теперь тебя слушаться должна, а сама...
– Я сейчас скажу, только ты выслушай спокойно, ладно?
– Сказывай.
– Если я до морозов не вернусь за тобой, значит, меня в живых уж нет, вдова ты. Замуж снова выходи, красоту свою не губи понапрасну.
– Да, что ты такое говоришь?! Ты уж возвращайся, я тебя ждать стану.
Они долго стояли обнявшись.
– Агафья Федоровна, светло уж совсем, - нетерпеливо заглянула попадья.
– Пойдем, я до дома тебя доведу. Кто увидит, так скажем, молиться в церковь Божию сутра ходили.
Агаша нехотя отступила.
– Подожди, - Демьян быстро стал отвязывать от пояса калиту.
– Вот возьми, - протянул он тощий кошель.
– Здесь мало совсем, но все же. И это, - он снял с пояса ловчий нож.
– Зачем мне?
– Как отцу признаешься, так отдашь за прокорм. Чтобы не говорил, что я ему жену на шею навязал. А нож, это тестю от меня подарок, он дорогой, здесь смарагд [1] в рукояти. Побрезгует, не возьмет, так приберешь куда на память. И вот еще, - Демьян запустил руку за пазуху, и достал небольшой деревянный гребень, на нем была вырезана точно такая же лошадка, как на заушницах Агафьи.
– Подарить тебе хотел, мои вырезали.
– Я беречь стану, - прижала молодая жена к груди подарки.
– Возвращайся, - сказала она Демьяну и пошла прочь, уже за церковной оградой на повороте последний раз обернулась, махнула мужу рукой и скрылась в переулке. Все. Увидит ли он ее еще раз? В груди давило, сбивая дыхание.
Олексич присел на церковной паперти рядом с десятниками.
– Может, все же забрать ее с нами нужно?
– вздохнул он.
– Пусть все как есть, - посмотрел в серое небо Горшеня.
Крупными хлопьями над Вороножем опять пошел снег, зима наводила в своих чертогах чистоту, после разгула проказницы оттепели.