Тамара Бендавид
Шрифт:
— И объяснять ничего не нужно, — поспешно перебил его Закаталов, — ничего не нужно… Я все знаю, граф, — поверьте, все, все решительно и понимаю ваше положение, но вхожу также и в положение генерала… Прежде всего, успокойтесь, — воды сельтерской не хотите ли?
— Я предлагаю одно из двух, — вмешался тоном ультиматума расходившийся генерал, носясь, как кот с салом, с понравившейся ему лаконичной фразой. — Одно из двух: или под венец, или на барьер! Сейчас же!
— Ну, вот видите, граф, что ж тут оскорбительного? — мягко принялся уговаривать
— Или в церковь, или на барьер, — повторял меж тем генерал в азарте.
— Ну, конечно, в церковь, ваше превосходительство! — конечно, в церковь! Зачем тут барьер?! Бог с ними, с барьерами! — поспешил ответить за Каржоля Закаталов. — К чему нам рисковать и доводить дело до крови, когда можно кончить к общему удовольствию… Не так ли, граф?
— Я уже говорил им, что не отказываюсь, ни от чего не отказываюсь, повторяю еще раз и при вас, — с жаром принялся оправдываться Каржоль, — но позвольте же, дайте мне сообразиться, спокойно обсудить мое положение, приготовиться, наконец… Теперь я ничего не в состоянии… Я слишком потрясен и взволнован… Завтра я весь к услугам этих господ; но сегодня… я вас прошу, Авенир Адрианович, избавьте меня от этой сцены и позвольте мне удалиться.
И Каржоль, взявшись за шапку, направился было решительными шагами из комнаты, но генерал заступил ему дорогу и стал, вместе с офицерами, между ним и дверью.
— Нет-с, вы не выйдете отсюда, не порешивши, — заявил он графу настойчиво и твердо.
— Но что ж это!.. Опять насилие! — расставив руки и чуть не плача, — взмолился Каржоль к Закаталову.
— Эх, граф, извините меня, я вас право не понимаю! — с дружески досадливой укоризной стал уговаривать его последний. — Ну, и чего тут ломаться? Человек вы холостой, свободный, ну, увлеклись, положим — кто Богу не грешен!.. Но вам представляется случай исправить свое увлечение. В чем же дело? Над чем тут думать-то еще?.. Как честный человек, — конечно, тут нет иного выхода, — вы должны жениться.
— Но я… я ведь и не отказываюсь… Я готов… чего ж еще хотят от меня!? — оправдывался Каржоль, окончательно, что называется, припертый к стене. — Я прошу только дать мне время — не сейчас же я буду венчаться!
Нет, сейчас, сейчас, — замотал на него головой и замахал руками полицеймейстер. — Именно сейчас, сию минуту! Надо эту историю кончать сегодня же. Раз вы уже решились — медлить нечего.
— Но позвольте, сегодня уже поздно, полагаю?
— Это не ваша забота, мы за вас уже тут позаботились обо всем. Еще и восьми нет, — успеем!
— Однако, надо же приготовиться? Нельзя же так!..
— Все, все, все уже готово. Об этом не беспокойтесь, все уже заранее, говорю, приготовлено, остается только сесть и ехать в церковь. Тройки во дворе, — не будем терять времени.
Каржоль даже рот разинул от удивления и обвел всех вопрошающим взглядом, точно бы желая удостовериться, не морочат ли его, в самом деле?
— Вы меня изумляете, Авенир Адрианович, — обратился он, пожав плечами, к Закаталову, — ей-Богу, все это на мистификацию какую-то похоже… Нельзя ли отложить хоть до завтра, по крайней мере?!
Полицеймейстер даже уши себе закрыл ладонями.
— Ни-ни-ни, ни под каким видом! — заговорил он дружески-безапелляционным тоном. — Сегодня, сегодня, дорогой мой, сейчас же! Все уже готово, говорят вам, и священник в церкви ожидает.
— Но без документов венчать ведь не станут… Со мной нет моих документов, попытался Каржоль еще раз вильнуть в сторону.
— Ничего не значит, — отразил и эту попытку Закаталов. — Заедем к вам по дороге и захватим, а в крайнем случае, на слово поверят.
— Да я и не одет, наконец… Позвольте же мне хоть переодеться-то!
— Лишнее, батюшка, лишнее! В чем есть, в том и венчайтесь, — народу в церкви никого не будет.
Окончательно сбитый с позиции, Каржоль только хлопнул себя об полы руками и покорно опустил голову. Он был точно в чаду каком-то.
Закаталов, между тем, пользуясь моментом, озабоченно засуетился, потирая себе от удовольствия руки.
— Марья Ивановна! — кликнул он в дверь супругу, — готов, что ли, у тебя там хлеб-соль-то?.. Неси скорей сюда, вместе с образом! — Благословить жениха с невестой, — пояснил он, обратившись к Ухову.
Но против этого восстали одновременно и Каржоль и Ольга, почувствовав оба какую-то неловкость и конфуз перед перспективой подвергнуться такой церемонии. В их положении оно казалось им даже комичным.
— Зачем еще:! Полноте, что за благословение! — сконфуженно возражали они упрашивая и протестуя. — Нельзя ли, право, без лишних церемоний?.. Это смешно даже будет…
— Нет, нет, невозможно! — наотрез им взбудоражился полицеймейстер. — Как это! Помилуйте! Без благословения?! Не-ет, мы это уж по-обычаю, по-божески, как след… Чтобы Бог дал любовь да совет молодым… Вам жить, а нам на вас радоваться… Нет-с, уж это не извольте кобениться, — это святое дело. Пожалуйте-с!
И, приняв из рук жены покрытый чистой салфеткой поднос с положенным на него образом и ржаным караваем, в который была сверху врезана серебряная солонка, Закаталов обратился к Ухову:
— Ну-с, ваше превосходительство, приступите. Станьте сюда вот и берите в руки образ, а ты, Марья Ивановна, — уж извините, жена будет за мать посаженую, — ты бери хлеб-соль… Станьте рядышком, — вот так. Прекрасно!.. Теперь, ваше сиятельство, пожалуйте вы. — Ольга Орестовна, не угодно ли?.. Нет, нет, пожалуйста уж вы конфуз отбросьте в сторону… Становитесь рядом с женихом на ковер, — против папаши… Становитесь, становитесь, нечего уж тут!.. Дело законное. Вот так. Ну-с, теперь опуститесь на коленки и — ваше превосходительство, не угодно ли!