Тамбовский волк
Шрифт:
— Милочка, Мария Александровна, — дрожащим голосом заговорила Крупская, — если бы вы знали, как мне жаль эту молодую женщину, Дору Каплан. Меня глубоко потрясает мысль, о революционерах, которых осуждает на смерть революционная же власть.
Крупская заплакала. Спиридонова подошла к ней, обняла за плечи, прижала к себе и тоже заплакала.
37
— Да, товарищ Сокольский, уже собираюсь. Буду у вас через двадцать минут.
Антонов положил телефонную
— Кто ещё там? Почему без стука!
— Саша, это я, — в растерянности остановилась Лизавета.
— А, Лиза. Извини. Тут такое. Позвонил председатель укома товарищ Сокольский. Срочно собирают всё руководство в помещении Чека, — Антонов поднялся, надел кожаную фуражку со звездой и стал оправлять гимнастёрку. — Наркомвнудел Петровский разослал всем местным советам какой-то важный приказ.
— Уж не этот ли? — Лизавета подошла к Антонову и протянула ему телеграфную ленту.
Антонов глянул сначала на женщину, затем на ленту, концы которой оказались на полу. Взял ленту в руки и начал бегать глазами по буквам.
"Убийство Володарского, убийство Урицкого, покушение на убийство и ранение председателя Совета народных комиссаров Владимира Ильича Ленина, массовые, десятками тысяч, расстрелы наших товарищей в Финляндии, на Украине и, наконец, на Дону и в Чехо-Словакии, постоянно открываемые заговоры в тылу наших армий, открытое признание правых эсеров и прочей контрреволюционной сволочи в этих заговорах, и в то же время чрезвычайно ничтожное количество серьёзных репрессий и массовых расстрелов белогвардейцев и буржуазии со стороны советов, показывает, что, несмотря на постоянные слова о массовом терроре против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора на деле нет.
С таким положением должно быть решительно покончено. Расхлябанности и миндальничанию должен быть немедленно положен конец. Все известные местным советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников. При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен приниматься безоговорочно массовый расстрел. Местные губисполкомы должны проявлять в этом особую инициативу.
Отделы управления через милицию и чрезвычайные комиссии должны принять все меры к выяснению и аресту всех скрывающихся под чужими именами и фамилиями лиц, с безусловным расстрелом всех замешанных в белогвардейской работе.
Все означенные меры должны быть проведены немедленно.
О всяких нерешительных в этом направлении действиях тех или иных органов местных советов Завотуправ обязан немедленно донести народному комиссариату Внутренних Дел. Тыл наших армий должен быть, наконец, окончательно очищен от всякой белогвардейщины и всех подлых заговорщиков
Получение означенной телеграммы подтвердите передать уездным советам.
Народный комиссар внутренних дел Петровский.
5 сентября 1918 года".
Дочитав до конца, Александр Антонов несколько времени стоял в задумчивости. В голове его зрело несколько вопросов по этому приказу, ответы на которые он и собирался получить на совещании Чека. Правда, вдруг у него промелькнула мысль, что, возможен и его арест прямо там, на совещании, благо, оно и назначено в помещении Чрезвычайной комиссии. Ведь в телеграмме шла речь об эсерах. И всё же, всегда осторожный и чуткий к любой опасности, Антонов на это раз поверил в свою удачу. К тому же, информация, о которой он узнает на совещании, вполне может ему пригодиться уже в ближайшем будущем. Положив на стол телеграфную ленту, он пошёл к двери кабинета. Подойдя к Лизавете остановился перед ней, заглянул ей в глаза, хотел что-то сказать, но вместо этого лишь робко, дрожащими пальцами провёл по её щеке. Затем махнул рукой и едва ли не выбежал в приёмную.
Вышел во двор. Осмотрелся вокруг, выискивая авто и шофёра.
— Редькин! — позвал он шофёра.
— За керосином он поехал, товарищ Антонов, — ответил сзади дежурный. — Обещался за пять минут управиться, а уже цельных двадцать нету его.
— Как появится, пусть к Чека едет. Я туда иду, — скомандовал Антонов и пошёл к дороге.
— Слушаюсь, товарищ начальник.
От милиции до Чека ходу было минут пятнадцать и Антонов даже обрадовался, что ему пришлось идти пешком. Будет время разобраться в своих чувствах к Лизавете. Сердцем он прикипел к ней, но головой понимал, что не время сейчас любовь крутить. Да и сама Лиза понятливая. Ни на чём не настаивает... Ну, если не считать того, что поехала с ним из Тамбова в Кирсанов.
Антонов шёл через людную площадь. Но, как ни странно, шум и гам, ржание коней не мешали ему думать о своём. Но вот его привёл в чувство ломающийся мальчишеский голос, раздавшийся едва ли не у самого уха:
— Дяденька милиционер, купите экстренный бюллетень уездного Чека!
Антонов глянул на рыжего веснушчатого парня, сунул руку в карман, вынул монетку, протянул юнцу и взял взамен листок небольшого формата.
— Откуда у тебя этот бюллетень? — удивился Антонов.
— Это мой секрет, дяденька милиционер, — хмыкнул мальчишка и тут же исчез в толпе.
Антонов остановился, собираясь хотя бы бегло просмотреть бюллетень, но тут его окликнул знакомый мужской голос. Это был крестьянин одной из деревень, в которой милиционеры Антонова ловили банду грабителей и насильников.
— Александр Степанович, а я смотрю, вы это или нет?
— Я, Федотов, я. А ты каким ветром в Кирсанове?
— Так ить на ярмонку товар привёз. А тут такое деется.
— Какое деется?
— Так ить, смотри, Степаныч, мы-то, мужики, грешным делом, злы на большевиков и евреев за то, что живут без веры, церкви рушат...