Таможня дает добро
Шрифт:
— Слышу, — сказал Сергей, по писку трубки и по внешнему шуму сразу же сообразив, что Варвара говорит с улицы. — Говори же, говори, я слушаю!
— Эта железяка стоит… даже боюсь цифру называть.
— Ничего она не стоит!
— Нет, Дорогин, стоит, и цена на черном рынке одной такой железки — восемьдесят тысяч «у. е.»
— Чего, чего?
— Восемьдесят тысяч «у. е.», — почти по слогам произнесла Белкина.
— Этого не может быть!
— Как это не может быть, я еще перезвонила одному журналисту, который занимается материалами по торговле редкоземельными металлами, он пишет статейки
— И что дальше?
— Называется этот металл — ниобий. Слышишь, ниобий. Применяется… если хочешь, я могу тебе справку зачитать.
— Давай.
— В самолетостроении, в компьютерной промышленности. А самое широкое применение — в ВПК.
— Где?
— Ты в каком мире живешь, если общепринятых сокращений не понимаешь? В военно–промышленном комплексе. Дорогин, ты меня иногда удивляешь, простейших вещей не знаешь. Это суперпрово–димый металл и очень редкий. Он еще используется в ядерной промышленности.
— Кстати, ты забрала железяку?
— Конечно!
— Ну и радуйся. Пусть она будет у тебя, как сувенир.
— Дорогин, у тебя какой-то голос нехороший.
— Да уж, Варвара, хорошего мало. Но спасибо за информацию, кажется, я запомнил. При случае я тебе отдам трубку.
— Да ладно, пользуйся, я в редакции у кого-нибудь перехвачу.
— До встречи, — немного нервно и нетерпеливо произнес Сергей.
Он тут же в уме прикинул: если один стержень ниобия стоит восемьдесят тысяч долларов, то в каждом из ящиков их не меньше тридцати штук. Счет пошел на миллионы, а это такие деньги, как понимал Дорогин, за которые головы отрывают без лишних слов. Даже за меньшие деньги взрывают машины, сжигают квартиры, похищают людей, четвертуют, закапывают, замуровывают в бетон.
«Ну я и вскочил в вагон уходящего поезда! Вот она, спокойная жизнь на родине. Грибки, ягодки… Хотя и там, на Западе, было несладко. А все началось…»
Но из-за чего началось, вспоминать не хотелось,да и времени на эти размышления у него не было. Он явственно вспомнил столб линий высоковольтных передач, вспомнил табличку с черепом и молнией: «Не влезай, убьет!».
«Надо было написать"Не влезайте", обратиться к потенциальному самоубийце с уважением. Хотя на"ты"тоже убедительно. Всегда ведь кричишь"стой!", а не"стойте!", даже если человек, бегущий к пропасти, — женщина. Вот и ты, Дорогин, стой. Стой и думай. По всему выходит, я переступил край пропасти и не упал до сих пор лишь потому, что пока не заметил — опоры под ногами уже нет. Да, да, столб… Возле него, в лесу, я закопал проклятые ящики с чертовым ниобием. Теперь мне ниобий придется забрать, ведь без меня его никто не найдет. Я-то и сам найти эти ящики могу, только сориентировавшись на местности. Хоть убей, плана сейчас нарисовать не смогу.»
Сергей поставил лопату у крыльца, держа в руке куртку, вошел в дом. Он открыл холодильник, вытащил бутылку минеральной воды, свернул пробку и принялся пить прямо из горлышка — жадно, захлебываясь, как будто пил в последний раз. Газированная вода пенилась, текла по лицу на майку, но охладить разгоряченного мужчину не могла. Ему хотелось действовать, но в такой ситуации спешить было нельзя.
«Хоть головой о стену бейся, но придется ждать, пока они меня найдут сами.»
Ждать
«Но если бы следили, то тогда позвонили бы раньше», — тотчас же сообразил Дорогин.
Его прямо-таки подмывало выстрелить в трубку, но вместо этого он спокойно произнес:
— Алло, я слушаю!
— Кто это — я? — послышался незнакомый мужской голос.
— Я, — повторил Сергей. — Или ты тоже хочешь представиться?
Послышался сухой смешок:
— Я тоже останусь «я.» Но я тебя знаю.
— Скорее всего и я тебя знаю, урод, — сказал Дорогин все тем же невозмутимым тоном, хотя лицо его искривила гримаса, глаза под сдвинутыми бровями засверкали, а рука крепко сжала рукоять пистолета. Ладонь мгновенно вспотела, указательный палец сам тянулся к курку, к рифленой дужке.
— Слушай сюда: твоя подруга у нас, и если ты ею дорожишь, то вернешь металл.
— А если не дорожу? — сказал Дорогин. — Женщин в мире много.
— Тогда… — голос дрогнул, и говоривший, немного хрипя, произнес, — тогда мы ее разрежем. Разрежем на много кусков.
— Но металла не получите.
— Получим. Ты уж извини, — сразу меняя тональность, проговорил незнакомец, — пса твоего пришлось пристрелить, больно он смелый.
— За собаку заплатишь!
— Ну это мы еще посмотрим, кто кому будет платить. Хотя, в общем, мы готовы заплатить. Сколько ты хочешь?
— Я хочу, чтобы вы отпустили Тамару. Дайте ей трубку.
— Погоди, дадим и ей.
— Я хочу убедиться, что она жива.
— А ведь говорил, что тебе до нее нет дела. Я сразу понял, когда побывал у вас в доме и немного с ней пообщался, ты очень дорожишь этой женщиной. Да и я, знаешь, ею бы дорожил. По–моему, в твоих руках было сокровище.
— Что ты имеешь в виду?
— Конечно, женщину. Металл — дело приходящее.
— Послушай, — произнес Дорогин, у него созрел план, наверное единственно верный во всей этой ситуации, — давай сделаем обмен.
— Взаимовыгодный? — прохрипел мужчина.
— Думаю, да.
— Ну–ну!
— Вы отпустите женщину и возьмете меня. Ведь все равно без меня вам до ящиков не добраться.
— Где они?
— Ну, так я тебе и скажу! Единственное, что абсолютно точно, они не здесь, не в доме, они далеко отсюда.
— Я так и знал! — прохрипел мужчина. — Ты, сука, спрятал их там!
— Конечно, спрятал, не волочь же мне на плечах ниобия на несколько миллионов!
Наступило молчание. Пауза была зловещая.
— На, поговори со своей подружкой.
Наверное, минуту, а может, чуть больше в трубке царила тишина. Дорогин слышал, как бьется его сердце, надрывно, предательски громко. Ему даже казалось, что левая рука затекла и дрожит, но он побоялся поменять позу.
— Алло! Алло! — не выдержав, крикнул он в микрофон.
— Сейчас, — раздался мужской голос, все тот же мерзкий, с хрипотцой голос. Послышалась возня, затем вздох и частое дыхание.
— Сергей! Сергей! — быстро говорила Тамара. — Это мерзавцы, полные мерзавцы! Ты их не бойся!