Танцовщица из Идзу
Шрифт:
Мой приятель крикнул мне из сада:
– Добрый вечер!
Я вышел в коридор и поманил их рукой. Бродячие артисты немного пошептались между собой и пошли к дому.
Все три молодые девушки хором повторили:
– Добрый вечер!
Войдя в коридор, они отвесили мне церемонный поклон до земли, как это делают гейши.
Между тем на доске сложилась трудная ситуация, мне грозило поражение.
– Делать нечего! Проиграл.
– Не может быть! Я ведь против вас слабый игрок. Дайте подумать, тут дело тонкое.
И, даже
Девушки положили барабан и сямисэи в углу комнаты и начали играть в гобанг [8] , а я тем временем упустил верный выигрыш.
– Ну давайте еще одну, последнюю,– насел на меня с уговорами мой партнер.
Я только уклончиво улыбнулся. Наконец он отступился и встал с места.
Девушки подошли к игральной доске.
– Сегодня вечером вы опять пойдете искать работу?
8
Гобанг – игра в пять шашек на многоклеточной доске.
– Вообще-то пойдем…– Бродячий артист взглянул на девушек.
– Ну так вот что! Никуда не ходите, останьтесь у меня в гостях.
– Ой, как мы рады!
– А нам не влетит за это?
– Так ведь ходили-ходили – и никто не нанял. Девушки забавлялись игрой в гобанг почти до часу ночи.
Танцовщица ушла наконец, но заснуть я не мог, голова оставалась ясной. Я вышел в коридор и позвал:
– Господин коммерсант! Господин коммерсант!
– А, слышу! – И старик, которому уже вот-вот стукнет шестьдесят, ринулся из своей комнаты, полный боевого пыла.
– Значит, играем. Ну что ж, играть – так всю ночь. До самого рассвета.
Я тоже вошел в азарт.
4
Мы условились выйти из Югано в восемь утра. Я надел охотничью шапочку, купленную накануне в лавчонке возле общей купальни, а свою студенческую сунул в сумку и пошел в ночлежный дом, где остановились мои попутчики. Сёдзи на втором этаже были растворены настежь. Не долго думая, я поднялся по лестнице и замер в полной растерянности. Бродячие артисты еще не вставали.
У самых моих ног танцовщица, заалев от стыда, прижала руки к лицу. Она делила постель с младшей из девушек. На лице танцовщицы еще были заметны следы вчерашних белил. Губы и уголки глаз тронуты пурпурной краской. Приманчивая красота девушки совсем заворожила меня. Вдруг она быстро перевернулась на другой бок, выскользнула из-под одеяла и, все еще закрывая руками лицо, села на пол в церемонной позе.
– Благодарим вас за вчерашний вечер,– склонилась передо мной танцовщица в красивом поклоне.
Это меня вконец сконфузило.
Бродячий артист спал рядом со старшей из девушек. До этого я и не подозревал, что они
– Простите, нам, право, совестно! – начала извиняться пожилая женщина, сидя на постели. – Мы условились нынче утром выйти в дорогу, но вечером, поговаривают, состоится званый ужин. Вот мы и решили побыть здесь еще денек. Если вам несподручно подождать нас, встретимся в Симоде. Мы всегда останавливаемся в гостинице Косюя, ее легко разыскать.
Я почувствовал себя покинутым,
– А может, обождете до завтра? Дольше мы не задержимся, матушка не позволит. С попутчиками идти лучше. Завтра утром отправимся все вместе,– предложил бродячий артист, и пожилая женщина присоединилась к его просьбе:
– Уж будьте добры! Вы нам честь оказали, путешествуете в нашей компании, и нам так совестно, что мы вас подвели. Завтра уж непременно отправимся в путь, даже если с неба копья посыплются. Ведь послезавтра сорок девятый день, как умер наш младенчик. Мы еще раньше задумали отслужить в Симоде скромную поминальную службу, вот и торопимся поспеть туда к этому самому дню. Простите за смелость, но, верно, неспроста судьба соединила нас. Может, послезавтра вы помолитесь вместе с нами?
Я обещал пойти с ними и спустился вниз. Ожидая, когда женщины встанут и выйдут ко мне, я завел разговор в грязной конторе с приказчиком гостиницы.
Мой попутчик пригласил меня прогуляться. Мы немного прошли по большой дороге и увидели красивый мост. Опершись на его перила, бродячий артист начал рассказывать.
Он долгое время работал актером в токийском театре новомодной театральной школы. Еще и теперь он участвует в спектаклях на острове Осима. Из дорожного узла выпирает, как нога, бутафорский меч: иногда случается давать представления в какой-нибудь гостиной. Плетеная корзина битком набита платьем и утварью: разные чашки и сковородки…
– Я загубил себя и упал на самое дно. Мой старший брат в Кофу теперь глава семьи и неплохо ведет хозяйство. А я там лишний…
– Я думал, что вы из Нагаоки, местный житель.
– Выходит, нет! Старшая из молодых женщин – моя супружница. Она на год вас моложе, ей девятнадцать лет. Уже второй раз жена родила до срока во время наших скитаний по большой дороге. Ребенок жил на белом свете всего-то одну неделю. Она до сих пор не совсем оправилась. Ну, а женщина почтенного возраста доводится ей родной матерью. Танцовщица – моя сестренка.
– Да, помню, вы говорили, что у вас есть сестра четырнадцати лет.
– Это она и есть. Я все время голову себе ломал, как хоть сестренку-то не таскать с собой, да вот приходится, так уж все неудачно сложилось.
Он сказал мне, что зовут его Эйкити, жену – Тиёко, а танцовщица носит имя Каору. Еще с ними идет служанка по имени Юрико, ей семнадцать лет, она им не родня, уроженка острова Осима. Эйкити сильно расчувствовался и стал глядеть на реку с таким видом, словно вот-вот заплачет.