Танцующая при луне

Стюарт Энн

Ладно, теперь она ему не страшна — это ему-то, который никогда ничего не боялся! В очаге еще теплилась кучка углей, и он поспешил подбросить туда дров. Зажигать свечи Габриэль не стал: он мог ориентироваться в хорошо знакомой комнате и с завязанными глазами. Больше всего она напоминала келью безумного монаха, полную света, красок и тепла и заставленную роскошной мебелью. Кровать значительно уступала в размерах той чудовищной громадине, что стояла в Роузклифф-холле. Поверх нее были набросаны бархатные и меховые покрывала. Габриэль растянулся на кровати и рассеянно

уставился в огонь. Вот здесь он и проведет остаток жизни, и никакая сила не сможет заставить его вернуться домой, в Роузклифф.

Что ты тут делаешь? — Разумеется, это был брат Септимус, смотревший на него, как всегда, с явным неодобрением.

Я тут вообще-то живу, — напомнил ему Габриэль.

Старый монах покачал головой.

Уже нет. Возвращайся домой, мой мальчик. Там ты найдешь ответ.

Мне не нужны ответы, мне нужен покой. Идите донимайте Лиззи, раз уж она вам так понравилась, — раздраженно заявил он и зажмурился, стараясь избавиться от докучливого видения.

Она больше не увидит нас. Разве что ты сумеешь еще больше запутать ситуацию.

Он вновь открыл глаза.

Убирайтесь, а то мне придется изгнать вас.

Мы не демоны, Габриэль, — заметил с укоризной в голосе брат Павел. — Мы бы и сами рады уйти в иной мир, вот только не знаем, как это можно осуществить.

Братья, проявите ко мне хоть каплю милосердия, — застонал Габриэль. — Я не спал уже несколько дней, в моем доме распоряжается эта чокнутая особа, а моя сестра, судя по всему, обречена умереть старой девой. Хотя и это ей, похоже, не удастся, если вспомнить, что замышляют Чилтоны. Оставьте меня в покое на несколько блаженных часов.

Я не одобряю... — начал было брат Септимус, но Габриэль, не дождавшись конца фразы, перекатился на живот и спрятал голову в подушках. Наступила полная тишина. Выждав несколько секунд, он осторожно огляделся. Никого, никаких призраков. Только дождь стучал по стенам башни, а это значило, что никаких гостей сегодня ждать уже не приходится.

С блаженным вздохом Габриэль вновь закрыл глаза и погрузился в сладкий эротический сон.

Глава 22

Лиззи, онемев от ярости, стояла посреди библиотеки. Губы ее горели. В груди жгло. А сердце пылало гневом, который едва не испепелил ее саму.

Откуда-то издалека донесся стук захлопнувшейся двери. Она знала, что это Габриэль — он устремился прямо под дождь, пытаясь сбежать от нее... и от себя тоже.

Будь она проклята, если позволит ему это.

Лиззи решительно переступила через сброшенные сапоги. Одеваться тоже не было смысла: дождь лил с такой силой, что любая одежда сразу промокла бы насквозь. Босая, в одном платье, устремилась она вдогонку за Габриэлем. На этот раз ею руководили не инстинкты, а чистая ярость.

Разумеется, он мог отправиться на все четыре стороны, но Лиззи не сомневалась, что найдет его в башне. Наверняка он сбежал в лес, в компанию призраков. Рассчитывает спрятаться там от нее и от самой жизни.

Ну уж нет!

Поскользнувшись на мокрых ступенях,

она с размаху ударилась щекой об стену, однако даже не обратила на это внимания. Единственное, чего ей хотелось, — взлететь наверх башни и высказать Габриэлю Дарему все, что она о нем думает. Да как он посмел целовать ее в подобной манере? И как он посмел сбежать, когда Лиззи предложила ему свое сердце и душу? Ему здорово повезет, если он уцелеет после объяснения с ней.

Лиззи страшно хотелось с шумом распахнуть дверь, чтобы возвестить таким образом о своем приходе, однако дверь и так была полуоткрыта. Ей не оставалось ничего другого, как войти внутрь и захлопнуть дверь у себя за спиной. Но поскольку она была босой, особого шума произвести не удалось, да и дверь оказалась слишком тяжелой, чтобы хлопнуть ею должным образом.

Габриэль, обнаженный по пояс, лежал в постели и внимательно наблюдал за Лиззи. Она решительно подошла к кровати и встала, воинственно подбоченясь.

Ты... ты королевский ублюдок! — выпалила она.

Да, — ответил Габриэль, — так оно и есть.

На мгновение она растерялась:

Прошу прощения?

Мой отец был одним из многочисленных братьев короля. Кто именно, не знаю, да это и не имеет значения. Когда я появился на свет, меня, за хорошую плату, отдали на воспитание сэру Ричарду. Стоит ли удивляться, что я мало склонен к сердечным порывам и душевному обращению.

Лиззи быстро оправилась от удивления.

Это тебя не извиняет, — бросила она в ответ. — Каким бы несчастным и нелюбимым ты себя ни чувствовал, это еще не дает тебе права делать несчастными и нелюбимыми других людей.

Так вот что ты сейчас чувствуешь? — спросил Габриэль, усаживаясь в кровати. — Ты чувствуешь себя нелюбимой, Лиззи?

Ты пытался меня изнасиловать.

Не совсем так. Если бы я захотел тебя изнасиловать, вряд ли бы меня что-то остановило. Вдобавок, учитывая твою готовность, вряд ли бы все закончилось у нас изнасилованием.

Лиззи влепила ему звонкую пощечину. От ее удара Габриэль вновь откинулся на подушки, что, впрочем, так и не стерло улыбки с его лица. Руки у Лиззи тряслись от ярости, и она была только рада тому, что поблизости не оказалось ножа или другого острого предмета, — ей ничего не стоило заколоть его сейчас насмерть.

Так что же это, по-твоему, было? — поинтересовалась она ледяным тоном. — Невинный флирт?

По-моему, все очевидно, — устало произнес он. — Я просто пытался избавиться от тебя. Но ты на редкость недогадливая женщина.

Его слова подействовали на нее как увесистая пощечина. Лиззи отпрянула от кровати, и сзади, очень кстати, оказался стул. Она рухнула на него, не в силах справиться с эмоциями.

О господи... — вымолвила она, когда смысл услышанного дошел до самого ее сердца.

Габриэль спустил ноги на пол, глядя на нее с некоторой тревогой.

О господи что? — спросил он.

Унижение было таким сильным, что она не могла произнести ни слова. В комнате царил полумрак, и ей страшно хотелось раствориться сейчас в тенях, исчезнуть, подобно призраку.