Танцующая с Ауте. Трилогия
Шрифт:
— Кого еще Дикий Волк принес на ночь глядя?
Я ошарашенно мигнула. Это еще говорит? То есть я, конечно, знаю, что разум принимает иногда самые диковинные очертания, но по виду этого обряженного в кожу и мех громилы никак нельзя было сказать, что его артикуляционный аппарат приспособлен к человеческой речи.
— Гостей. — Аррек, мой безукоризненно вежливый, лощеный Аррек смачно сплюнул прямо с седла. — А если ты, гоблинская рожа, всех гостей встречаешь таким манером, то в ближайшем будущем рискуешь оказаться настолько разоренным, что даже шкура твоя окажется прибитой к чьему-то полу в качестве ночного коврика.
Л'Рис в восхищении распахнул голубые глазищи, впитывая каждое слово.
Конюший смерил нахала в кольчуге прищуренным взглядом. Особенно подробно рассмотрел висящий за спиной меч. Покосился на всем своим видом демонстрирующего, как ему скучно, Дельвара.
— А ты кто будешь, чтоб предсказывать? Никак пророк?
Оно еще и с чувством юмора!
— Я пророк, — мягко-мягко, увещевающе ответил Видящий Истину. — Я настолько великий прорицатель, что прямо сейчас тебе предрекаю: если не двинешь в сторону и не примешь лошадей, будешь долго собирать зубы по полу.
— Ничо. Новые вырастут. Чай, не задохлик вроде вас, хумансиков, — хладнокровно парировал конюший.
— Слышь, мужик, кончай рэкет, — вдруг посерьезнел Аррек. — Не видишь, что ли, с нами дамы? Пусти в тепло, а там уж обсудим вопросы платы.
Так это что, было прояснение размеров оплаты?
Гоблин, кажется, только сейчас заметил меня и Нефрит, спрятанных за широкими спинами мужчин. И мгновенно посторонился, пропуская всю компанию навстречу теплу и свету уютной и удивительно чистой конюшни. Почти эль-инский подход к отношениям полов. Я сбросила капюшон, легким, будоражащим изменением готовя тело к новым условиям, и с любопытством огляделась. Конюший уже помогал Нефрит спуститься, галантно подставив свою огромную лапищу вместо лесенки и удерживая повода ее зверя.
— Вы, сударыни, уж простите великодушно, не приметил. Чо ж ты, гад, сразу не сказал, что дамы мерзнут? Нет, пророка тут из себя строит...
Мне оставалось только удивленно поднять брови.
Мягко спрыгнув на посыпанные хвоей доски рядом с Арреком, я не без облегчения передала странному груму свою исстрадавшуюся скотинку. Тот посмотрел на обгорелый мех, покачал головой и увел животных куда-то вглубь, тихо разговаривая с ними на незнакомом языке.
— Это что?
Аррек улыбнулся:
— Гоблин. Из горных.
— Еще и равнинные есть? — Но... в Ойкумене вроде не осталось разумных существ, кроме людей! По крайней мере таких, о которых людям было бы известно.
— Все эти народы в большинстве своем берут начало от людей. Генетические эксперименты, магические трансмутации, просто естественный отбор: мало ли что могло случиться. Вообще, в Диких Мирах много есть такого, чего вроде как быть не должно. В той же Лаэссе, хоть она и человеческий город, можно найти и эльфийское посольство, и рабочие мастерские гномов, и несколько городских кварталов. Разве ты не почувствовала?
— Нет... То есть почувствовала, конечно, но они не ощущались как чуждое. Просто люди со странной внешностью и странными снами.
— Да, эль-ин было бы там прижиться куда как труднее...
Л'Рис, мгновенно усвоивший, как тут нужно себя вести, остался громогласно и грубо, получая от этого процесса огромное удовольствие, торговаться с подоспевшим хозяином. А остальных тут же провели вниз в комнаты. Коридор был неподражаем: феноменально грязный, темный, обильно устланный валяющимися тут же пьяными в стельку постояльцами, через которых приходилось перебираться, точно через поваленные деревья. Ростом эти ребята, может, и уступали эль-ин, но вот в обхвате их точно хватило бы на нескольких наших.
Лучшие покои здесь были расположены в недрах скалы, врубленные прямо в твердую породу, и ценились главным образом, кажется, за стратегическую защищенность. Но сами комнаты меня приятно удивили: скудно обставленные, с меховыми шкурами вместо покрывал, они были сравнительно чистыми и очень теплыми. Что и требовалось.
Аррек удовлетворенно огляделся:
— Приятно знать, что со времени моего последнего пребывания это место так и осталось лучшим в городе.
Я фыркнула.
— О, Антея, ты, право же, не видела по-настоящему грязных гостиниц.
— Видела. Я пять лет прожила в Ойкумене, из них половину — в студенческом общежитии. Глупости все это: кровати, простыни, которые приходится стирать. Гораздо проще было бы уцепиться за какую-нибудь ветку и завернуться в крылья.
— Люди — не летучие мыши. Не порть нашу маскировку, она и так уже трещит по швам.
Я обреченно вздохнула:
— Опять прикажешь залезать в юбку?
Он сделал драматическую паузу, любуясь моим вытягивающимся лицом:
— Нет. Халисса — одно из тех редких мест, где отличительным признаком благородной дамы можно считать потрепанную кольчугу и меч, болтающийся на бедрах. Аристократок тут с детства учат быть и воительницами, и магичками, простолюдинок — тому, к чему душа лежит. Так что можешь одеваться, как хочешь, и не особо скрывать свои способности. В разумных пределах, разумеется.
Настроение резко подскочило вверх. Мелочь, конечно, но все-таки...
Аррек выдал еще парочку советов, сводившихся в основном к простому «не высовывайся», и ушел, прихватив с собой Сергея с Дельваром. Л'Рис поднялся в общий зал с намерением поохотиться на слухи, а я осталась в обществе невидимых северд-ин. Некоторое время сидела, обхватив колени и завороженно смотря на переливы пламени в очаге, затем неохотно поднялась. Тихо и незаметно проскользнула по коридорам вверх, туда, откуда доносился смех и звонкий голос рыжего риани выводил строки песни.
Я невольно прислушалась.
Пардон, сеньоры и сеньориты! Визит простите внезапный наш И очень строго не судите, Не то сорвется весь абордаж! Да, мы пираты, чему не рады: Нам стыдно людям глядеть в глаза, И мы не знаем, куда стреляем — Мешает целиться слеза. Мы три недели уже не ели Ни манной каши, ни холодца. Мы похудели без карамели... Милорд, где ключик ваш от ларца? Excuse me, дамы, что мы не бриты, Но на бритье пиастров нет. Кто сколько может, нам помогите! Мадам, позвольте ваш снять браслет. Мой милый боцман, рубите мачты! Уже срубили? Спасибо, сэр! А вас, миледи, молю — не плачьте, Ведь это детям — дурной пример. Да, кстати, дети, их лучше за борт: Малюткам рано глядеть на бой! А если плохо умеют плавать, Пусть гувернантку возьмут с собой. Теперь помолимся мы скромно. За упокой души гостей. Команде на ночь по ложке брома, Почистить зубы и — марш в постель! Нет, мы не рады, что мы пираты: Всю жизнь краснеем за черный флаг! Семья и школа, вы виноваты, Что нас толкнули на этот шаг!