Танцующие на каблуках

Ивлиева Юлия Федоровна

Нервничал Нефедов, потому что подобные преступления не укладывались в его картину мира. Такого не должно быть и все тут. Вот как дочка Егора никогда не верила в Деда Мороза, даже совсем малышкой, вот так и Нефедов не верил в маньяков.

Как его такого в органы-то занесло?

– А есть что-то, что не дает вам покоя? – Егерь постарался смягчить тон и выражение лица. Хотя бы показаться дружелюбным. – Какая-то деталь, которая так и не сошлась. Вертелась у Вас в голове и не сложилась с делом?

Бывший следователь опустил глаза и на молодецких щеках вспыхнул румянец. Такая деталь была. Егерь не промахнулся.

Бывший следователь

раздраженно вздохнул и обиженно запыхтел:

– Сейчас такие сексуальные развлечения пошли, что респектабельных людей можно с маньяками спутать. Оттенков всяких насмотрелись и с ума сходят. У него ожоги на груди были парафиновые, тоже в кино было каком-то, на руках следы от наручников. Вот я и решил, что всякими извращениями они занимались. Такие занятия ни к чему хорошему не приводят. Ненормально это. Занимались, занимались и дозанимались. И других версий вообще никаких не было. Вот стерильно все, – Нефедов А. С. вертел в руках карандаш. – На меня тогда давили со всех сторон. На голове просто сидели. На ковер каждый день. Полковник красный вокруг кресла бегает: или его удар хватит, или меня убьёт. Даже посадить угрожал. Я все, что мог, по-честному накопал. И даже кучу всего, что к делу особого отношения не имеет. Его братец тогда много нового про покойного узнал. Сразу видно было, сюрпризы его огорчили.

Нефедов успокоился, он еще раз пережил тот страшный месяц и снова пришел к выводу, что все сделал правильно.

– Мне звание дали. Раньше времени, – по-детски похвастался он, кивая на подполковничьи звездочки. И даже ближе к дому перевели. И работа спокойнее.

Егерь понимающе и поддерживающе улыбнулся. Понятно, что нынешнюю должность Нефедов считал заслуженной наградой. Не ладилась, видимо, у него беспокойная работа следователя по особо важным.

Егерь все понимал. Даже сочувствовал. Если вышестоящее начальство наваливается, это прессинг мало кому под силу.

– Но и что вас до сих пор беспокоит? – Егерь мягко направил разговор в нужное русло.

– Да я все это дело до сих пор в кошмарах вижу, особенно красную морду начальника, – надулся русский богатырь на страже спокойствия Советского района.

– И?

– У него лицо было очень довольное, – пожал плечами Нефедов. – Вот прям счастливое.

И хотя речь до этого шла о красной морде начальника, Егерь сразу понял, что говорит Александр Сергеевич о покойном Юрии Леонидовиче Симонове.

– Как будто он в рай попал и, еще умирая, это знал. Предвкушал и радовался. – Нефедов смотрел насуплено выжидающе. Будто прикидывал, посчитал его гость странным или нет. – Вот и получается несостыковка: если он девицу эту связывал и его инфаркт хватил, то чего ему радоваться? А если связывал, и она случайно погибла, по неосторожности, то тем более, напуган быть должен, паниковать. А у него рожа довольная! Там даже на фото видно. Вы забрали уже дело из архива?

Егерь кивнул, соглашаясь и с тем, и с другим. Он встал и покинул богатыря, оставив его и дальше нести спокойную охранную службу в небольшом районе.

Глава 11

Егерь сел в машину. Где расположен офис Симонова Георгия он приблизительно знал, только номер здания собирался уточнить на навигаторе. Экран телефона продемонстрировал пропущенный от Долгополова Андрея Васильевича. Егерь смахнул, отложив звонок на потом. Долго подобная стратегия не прокатит. Безусловно, он перезвонит, а вот что с этим делом делать?

Егерь махнул головой, будто стряхивая тяжелые мысли и раскрыл дело Симонова Юрия Леонидовича и Земской Алины Владимировны на пассажирском сидении. С фотографий на него глядел довольно симпатичный мужчина. Небольшие лучики в уголках серьезных глаз. Фигура явно когда-то была спортивной, но немного оплыла, округлился животик. Тщательно уложенные волосы, дорогой костюм, галстук. Егерь почти почувствовал запах качественного парфюма: Клив Кристиан или Серж Лютен. Хорошая профессиональная студийная фотография. Человек явно заморочился: оделся хорошо, оплатил фотографа, студию. Как сейчас говорят: «Жизнь – ничто, имидж – все».

Дальше прилагалось еще много красивых фотографий, студийных и просто удачных кадров: на фоне природы и дорогих машин, из путешествий, в обнимку с красивыми молодыми барышнями, с разными, более десятка. Встречались даже смешные фото – в пижаме и мохнатых тапках. В общем, хорошо мужчина к фотографам относился. И к женщинам.

Интересно, у самого Егора найдётся хоть одна приличная фотография? Или только рабочая из личного дела?

Его бывшая жена Верка всегда зло шутила, когда он выходил из объектива ее телефона.

– Вот прибьют тебя на твоей дурацкой работе, а у меня даже фотографии нормальной на памятник не будет. Имей в виду, пришпилю на мраморную плиту из школьного альбома, где ты с ершом на башке и прыщами.

Егерь как-то отшучивался, а сейчас подумал, что на памятнике у него будет официальное фото из личного дела, суровый взгляд и хмурый лоб. Дурацкая у него была фотография в личном деле.

Егерь еще полистал толстенный том, на три четверти посвящённый умершему от инфаркта. Нефедов сказал правду: он раскопал чуть ли не всю жизнь злополучной жертвы. Егерь помотал головой, обреченно усмехнулся, перебирая листок за листком. Они утонут в пустых и ненужных подробностях быта и бизнеса. Смеющееся, серьезное, строящее рожицы лицо покойника смотрело на него из самых разных интерьеров и со всех ракурсов. Даже распечатки с камер видеонаблюдений улиц была.

Чтобы раскопать среди этой горы мусора что-то, за что они смогут зацепиться, придется постараться. На девушку у него уже не осталось времени, его ждал родственник Юрия Леонидовича.

Он повернул ключи в замке зажигания и выжал сцепление. Раньше Егерь получал удовольствие за рулем. Ловил кайф от красивых маневров, плавного переключения передач и ровного набора и скидывания скорости. Именно поэтому он до сих пор ездил на механике, отказываясь переходить на автомат, робот или вариатор. Но последнее время вкус к вождению пропал, авто действительно превратилось в средство передвижения. Машина почти тронулась, Егерь оторопело обнаружил неожиданно шагнувшую перед ним девушку. Она вскинула руки, пытаясь удержать равновесие, и рухнула вниз, исчезнув за капотом.

Егеря кинуло в жар. Он не мог ее сбить! Машина успела сдвинуться едва ли на пару сантиметров. Скорости вообще никакой. И еще одно – она жутко походила на Лизу Долгополову. Ту самую девицу, что он разыскивал. Егерь поднял ручник, глубоко выдохнул, успокаиваясь. Дурацкая шутка зрения, напоминание, что у него обязательства. Каким бы бессмысленным это дело не казалось, но он согласился, взялся за него. Теперь на него рассчитывают, ждут.

– Чертова девка! – он точно не знал, к кому обращается – к Лизе или той, что рухнула к нему под колеса. Наверное, к обоим. Да и он хорош – уже, что вокруг происходит, не замечает.