Танцы на цепях 2. Уголь и Соль
Шрифт:
Справа была еще одна дверь, ведущая в подземный коридор.
Укутав Мерай в плащ, он усадил ее у стены.
– Когда она очнется? – обеспокоенно спросила Уголек.
– Через пять минут. – Сольвэ почти вытолкал ее из коморки. – Хватай все необходимое.
Грохот внизу уже не замолкал. Кто-то очень хотел попасть внутрь.
***
Гедас Альва давно не был впечатлительным юнцом. За десять лет службы у короля он успел насмотреться на всякое. Список «всякого» только ширился после того, как в городе принялись хозяйничать
Молодые и горячие ублюдки пытались качать права в кварталах торговцев и среди знати, порывались проверять дома и жечь все, чего даже в теории могло коснуться проклятие ломкоты, но быстро обломали зубы.
Юлмаж не любил излишние волнения. Он привык к подчинению, к обожанию, а Красные Стрелы портили привычный ход вещей. Несколько показательных казней усмирили буйных поборников чистоты на какое-то время, но покой не мог длиться вечно.
После того, как король отрезал им доступ к семье влиятельного ученого, Стрелы взбеленились, но их предводитель оказался умнее. Знал, что не тягаться кучке бандитов, пусть даже и хорошо вооруженных, с воинами правителя.
Теперь они срывали гнев на окраине и в мелких поселениях за пределами города.
Несли справедливость. «Очистительный огонь».
Гедас презрительно сплюнул в сторону.
Казалось, что в Сахра-таш спокойно. Насколько вообще может быть спокойно в мире, пораженном болезнью. Гедас никогда не питал иллюзий на этот счет. Рагур’ен скоро упадет на колени перед вечностью. Не сказать, что он был огорчен: Альва так и не обзавелся семьей, друзьями или домом. Казарма была его единственным убежищем, которое он знал и уважал.
Все, чего он мог желать – это погибнуть в бою. Завершить жизнь достойно.
И так было до тех пор, пока Юлмаж не выбрал королеву. Выбрал среди богатых влиятельных семей, пользовавшихся благосклонностью правителя. Нашел дорогую и хрупкую игрушку, потому что внезапно вспомнил, что власть – не болезнь и по воздуху не передается. И пора бы обзавестись наследником.
Но и в этом вопросе король лишь ублажал собственные капризы. Выбранный цветок мог цвести лишь один раз. Слишком уж «нездешней» была ее красота. Слишком ломким оказалось здоровьем. Она вообще вся была немного «слишком» для бремени королевы.
Юная и прекрасная. Волшебное видение. Белокожая, тонкокостная. Лицо, как у куклы, обрамленное золотистыми кудрями, высокий лоб. Глаза темные, цвета крепкого ромашкового чая.
Гедас перестал существовать в тот же миг, когда увидел будущую королеву впервые. Он умер и воскрес, стоило их взглядам встретиться. Мимолетный румянец разлился по бледным щекам жаркой волной, дрогнули пухлые губы. Она подарила ему мимолетную улыбку, а он ей – всю свою жизнь.
Неравноценный и болезненный обмен.
Гедас – честный человек. Он никогда бы не предал правителя, но с того самого момента Юлмаж будто почувствовал внутренний надлом лучшего воина и поручил ему простое задание: следить за безопасностью королевы.
Будто в насмешку, желая, чтобы Гедас оступился, чтобы его жизнь рассыпалась как трухлявый пень.
Стоило только надавить сильнее.
Юлмаж был известен своими жестокими забавами, но он недооценил волю капитана своей личной стражи.
Что могло пойти не так?
Что же пошло не так…?
О, Гедас знал! Все полетело во мрак, стоило только появиться этому иномирскому отродью! И его маленькой сучке-служанке, которая ухаживала за королевой в последнее время.
Цветок мой, как же так? Мы всегда были так осторожны. Никогда не доверяли людям. Даже самым близким. Только друг другу. Ты приняла меня, душу раскрыла, а я не спас. Не смог. В первое же мгновение стоило понять, что нельзя ждать ничего хорошего от иномирского племени. Убийцы! Чужаки. Мрази.
Горячо. В груди горячо. На языке перекатывалась знакомая горечь, перед глазами – картина из мрака и красных пятен. Абсолютная незамутненная ненависть. Все, чего хотел Гедас – это свернуть тонкую шею убийцы.
Так же, как она поступила с королевой.
Выпотрошить ее, выжать кровь до последней капли и оставить вот так! Даже не потрудиться прикрыть изувеченное тело. Просто бросить! Позволить любому, кто пожелает, увидеть и почувствовать ее боль и ужас.
Вот она – заветная дверь. Ищейка за спиной рванулась вперед, замерла на секунду у ступеней.
Мерай здесь. Куда еще она могла пойти?
***
Уголек впилась в лицо Сольвэ взволнованным взглядом.
– Собирайся, – приказал он, – у нас совсем нет времени.
– Проклятье, – тихо выругалась она и рванулась к столу.
Сольвэ коснулся стены, вычерчивая на деревянных панелях сверкающие узоры. Они росли и ширились, тянули тонкие щупальца в коридор, к лестнице и входу. Никто не войдет в дом, даже если дверь сорвут с петель. Выигрыш во времени крохотный, но лучше, чем ничего.
– Гедас ждет на пороге. С ищейками.
Уголек тяжело сглотнула.
– Откуда ты знаешь?
– Чую, – бросил Сольвэ через плечо. – Собирайся быстрее. С королевой что-то случилось…
– Наверняка. – Уголек тряхнула головой. – Я заберу записи и образцы. – В серых глазах мелькнуло отвращение. – Это единственная надежда на борьбу с ломкотой, и никто ее не получит! Особенно Гедас и его прихлебатели. А ты, – она ткнула пальцем в грудь Сольвэ, – позаботься о сестре.
Уголек отвернулась. Ее руки порхали над книгами и записями, откладывая все, что могло быть полезным.
Порывшись на полках, Сольвэ выудил оттуда прочный мешок из мягкой кожи, со специальным отделением для хрупких предметов. Бросив Угольку находку, он прошелся рукой по люзовым бутылкам, выискивая некоторые редкие ингредиенты. Выбрав несколько крохотных пузырьков, которые легко было спрятать в кулаке, Сольвэ вернулся к столу.